– Нам нужно будет принять решение, — сказал генерал Вавилов, развернув чертежи новых моделей. — Для того чтобы выйти на массовое производство, нужно укрепить связи с крупными металлургическими заводами, а также повысить мощности по производству двигателей и вооружения. Это потребует дополнительных инвестиций.

Я кивнул и задумался, насколько быстро мы сможем воплотить все эти планы в жизнь. День за днём мне приходилось сталкиваться с трудностью принятия решений, и я понимал, что наша армия нуждается в скорейших преобразованиях. Время не было на нашей стороне. Мы начали разрабатывать план перевооружения армии в несколько этапов. В первую очередь, все существующие вооружённые силы должны были быть оснащены новой артиллерией, более эффективными пушками и пулемётами. При этом мы не могли игнорировать консервативные взгляды многих высокопоставленных офицеров, которые были настроены против технологических новшеств. Я помнил слова генерала Малкова, который сомневался в необходимости таких перемен. Он говорил, что армия будет слишком зависима от технологий, а это, по его мнению, может привести к уязвимости в случае, если технологии подведут. Я понимал, что эта точка зрения имеет право на существование, но если мы не примем вызов времени, то окажемся в ещё большей опасности.

– Понимаю ваше беспокойство, генерал, — сказал я на одном из совещаний, когда обсуждали первые результаты испытаний новых прототипов. — Но мы должны признать, что технологии, если они будут правильно внедрены, дадут нам значительное преимущество. Враг не будет ждать, пока мы догоняем его. Нам нужно опережать его в каждом аспекте: от оружия до разведки.

Сложно было не заметить, как напряжение растёт среди старших командиров, когда они осознавали, что армия действительно меняется. Мой план ставил под угрозу их привычный порядок и установленные правила. Вскоре, благодаря усилиям Вавилова, мы начали выстраивать цепочку научных и промышленных объектов, способных обеспечить необходимое производство. Время шло, и первые испытания показывали обнадёживающие результаты. Технологии развивались стремительно, а эксперименты с танками, артиллерийскими установками и бронёй доказывали, что мы не ошиблись в своём выборе. Одновременно с этим я не забывал и об армии людей, тех, кто будет сражаться на этих новейших машинах. Мы подготовили новые курсы для офицеров, чтобы они могли работать с современными системами вооружений и оборудования. Обучение стало одной из ключевых составляющих успеха нашего плана. Но я знал, что, несмотря на всё это, нельзя игнорировать проблемы, которые могут возникнуть на более высоком уровне — в дипломатической и международной политике. Страну окружали старые враги, такие как Германия, Великобритания и Австро-Венгрия. Мы не могли позволить себе оказаться в изоляции или в состоянии постоянной войны. В одном из вечеров, когда я отдыхал от напряжённых совещаний и анализа военных отчетов, я задумался о том, как важно иметь надёжных союзников. На горизонте стояли угрозы, и любые шаги, направленные на укрепление международных позиций России, должны были быть тщательно продуманы. Так или иначе, к концу 1910 года мы с командованием армию начали испытывать новый тип техники. Прототипы танков продемонстрировали устойчивость в боевых условиях, а армия начала получать новые оружие и бронетехнику. Тем не менее, я понимал, что модернизация армии — это только часть работы, которую предстоит проделать. Нам нужно было справиться с внутренними и внешними вызовами, укрепить экономику и наладить доверие среди людей. Впереди была большая работа по созданию альянсов и стратегических партнёрств, но, как бы мне не было трудно, я чувствовал, что всё, что я делаю, стоит того. Мы двигались вперёд, и Россия должна была стать сильной державой, готовой к любым вызовам, чтобы не стать жертвой мировой политической игры.

Процесс подготовки к революционным изменениям в армии не был лёгким, но всё же я видел результат. Каждое новое испытание, каждый новый шаг в улучшении вооружений приносил все больше уверенности в правильности выбранного пути. В течение следующих нескольких месяцев мы с генералом Вавиловым продолжали работать над созданием новых моделей техники, и всё большее количество специалистов подключалось к проекту. Нам удалось наладить сотрудничество с крупными металлургическими и машиностроительными заводами, обеспечив их необходимыми заказами. Но этот успех был лишь частью общей картины. В то время как наша армия становилась более мощной, я не мог забывать о том, что нужно укреплять позиции России на международной арене. Внешние угрозы становились всё более осязаемыми. Военные успехи не могут существовать в вакууме, и для того чтобы реализовать долгосрочные планы, нам необходимы надёжные союзники. В это время для России настал момент выбора: стоит ли укреплять отношения с соседями и бывшими противниками, или же мы будем стоять в изоляции, полагаясь только на собственные силы. Я знал, что привлечение новых союзников может стать решающим фактором, который обеспечит безопасность нашей империи в предстоящие десятилетия. С каждым днём международная политическая ситуация становилась всё более напряжённой. Германия продолжала модернизировать свои вооружённые силы, а Австро-Венгрия всё активнее стремилась к укреплению своего влияния в Европе. Англия и Франция также не оставались в стороне, модернизируя свои флоты и армии. Мы не могли позволить себе отставать. Но я также понимал, что Европа того времени была полна союзов и противостояний. Германия могла быть нашим самым мощным противником, но одновременно и потенциальным партнёром. Теоретически, объединившись с Германией, мы могли бы стать доминирующей силой на континенте, но такой союз мог бы привести к многим политическим и социальным проблемам. К тому же, учитывая историческую напряжённость между нашими странами, это было крайне рискованно. Тем не менее, мне не удавалось отбросить мысли о создании союза с Австро-Венгрией. Она также имела схожие интересы с Россией в Центральной Европе, и их противостояние с другими европейскими державами могло стать основой для плодотворного сотрудничества. Я решил провести личные переговоры с австрийским императором Францем Иосифом I. Это могло быть рискованно, но наши два государства, как я считал, могли бы объединить усилия для решения проблем в Европе. Переговоры прошли под знаком осторожности, но тем не менее мы договорились о создании неформального альянса. Это была своего рода «соглашение о взаимопомощи», которая обеспечивала наше сотрудничество в случае угрозы со стороны третьих государств. Тем временем, несмотря на все успехи в армию, политическая ситуация в России становилась всё более тревожной. Недовольство среди оппозиции росло, а радикальные движения начинали набирать популярность. Я видел, как меняются настроения в обществе, и не мог игнорировать эти изменения. Противники реформ становились всё более агрессивными, а на горизонте маячила угроза массовых протестов, которая могла перерасти в настоящую революцию. Я понимал, что мне нужно действовать быстро. Если я смогу укрепить армию и внутреннюю безопасность, а также наладить международные связи, возможно, удастся избежать разрушительного столкновения с оппозицией. Но для этого мне нужно было продолжать реформы и усиливать влияние на политические силы внутри страны. Мне нужно было наладить отношения с дворянством, а также с рабочими и крестьянами. Страна должна была быть объединена не только армией, но и в социальном плане. Следующие месяцы я посвятил тому, чтобы усилить влияние в различных слоях общества. Я активно взаимодействовал с крупными промышленниками и предпринимателями, пытаясь убедить их в необходимости поддержать мои реформы. Я также начал работать с радикальными группами, чтобы снизить их агрессию и предложить им конструктивные пути для развития страны. Одновременно с этим я продолжал следить за развитием ситуации в Европе. Германия и Австро-Венгрия оставались важными стратегическими партнёрами, но я также понимал, что в мире всё быстрее создаются новые альянсы, и нам нужно было быть готовыми к любому повороту событий. Всё это создавало ощущение, что на нас ложится ответственность не только за собственную страну, но и за будущее всей Европы. От того, какие решения я приму, зависело не только положение России, но и будущее всего континента.

Письмо, доставленное курьером в золочёной папке с восковой печатью, было коротким, но полным скрытых смыслов. Император Вильгельм ll приглашал меня в Берлин на личную встречу для «обсуждения вопросов, имеющих значение для стабильности Европы». Всё было написано вежливо, но между строк читалась настороженность – немцы чувствовали перемены в российской политике и явно хотели понять, чего стоит их новый старый сосед. Я понимал: это приглашение – не просто жест вежливости. Это испытание. Возможность склонить Германию на нашу сторону или, наоборот, погрузить отношения в недоверие. Времени на раздумья не было. Я приказал готовить поездку. Поездка в Берлин заняла несколько суток. Специальный царский поезд шёл под усиленной охранной через Польшу и Восточную Пруссию. Я использовал это время, чтобы ещё раз проработать свои предложения: укрепление экономических связей, договор о ненападении, технологический обмен в области промышленности и транспорта.

В Берлине меня встретили с пышной официальной церемонией: военный оркестр, рота гвардейцев в блестящих шлемах роскошная карета. Вильгельм ll лично приветствовал меня у Бранденбургских ворот, улыбаясь своей знаменитой «железной» улыбкой. Его взгляд был проницательным – он, как я, искал в другом слабости и намерения. Наши переговоры начались в Зале Белого Орла, в старом замке Гогенцоллернов. Роскошные стены, тяжёлые ковры, портреты прусских королей – всё здесь напоминало о силе и истории. Но я пришёл сюда не смотреть на прошлое. Моё оружие было другим – знания о будущем.

– Ваше Величество, - начал Вильгельм, сцепив пальцы в замок, - Европа стоит на пороге перемен. Мы оба это чувствуем. Пришло время говорить откровенно. Какие намерения имеет Россия?

Я встретил его взгляд спокойно.

– Россия намерена стать гарантом мира и порядка. Мы стремимся к стабильности в Европе, но не потерпим унижений и угроз.

Он ухмыльнулся.

– Мир? Интересное слово для того, кто усиливает свою армию.

– Мир достигается не слабостью, а силой, - парировал я. – Россия не готовится к войне. Она готовится к миру, который будет защищён.

Наступила пауза. Вильгельм откинулся на спинку кресла, барабаня пальцами по резному подлокотнику.

– Что вы предлагаете?

Я изложил план: торговые соглашения на выгодных условиях, совместные проекты в области железных дорог и тяжёлой промышленности, а главное – секретное соглашение о взаимном нейтралитете в случае вооружённых конфликтов с третьими странами. Не союз в чистом виде – но шаг к нему. Вильгельм слушал внимательно. Иногда его лицо становилось каменным, иногда он бросал короткие реплики, словно проверяя меня на прочность. Самым трудным было убедить его в искренности моих намерений. Ведь в его глазах Россия всегда оставалась восточным гигантом – непредсказуемым и опасным.

– И всё же, - тихо произнёс он, подойдя к окну, - что будет с Сербией? С Балканами?

Вот он, корень всех будущих войн. Именно здесь, на Балканах, через несколько лет вспыхнет пожар, который поглотит весь мир.

Я сделал глубокий вдох.

– Россия поддержит право малых народов на свободу. Но мы не заинтересованы в провокациях и войнах на Балканах. Мы стремимся к дипломатическим решениям.

Вильгельм обернулся, в его глазах сверкнула искра интереса.

– Если это так, тогда, быть может, у нас есть будущее, ваше Величество.