Это обидно. Но я его понимала. Не одна я страдала подозрительностью.

— Ты тоже жертва.

А вот еще одна странность. Я злилась на мужа, потому что он меня обокрал. И Влада ударила по этой же причине. Но теперь не верила, что это он оставил меня без средств к существованию.

— Почему ты? Деньги ушли через твои руки, но… Есть кто-то еще, верно?

— Верно, — согласился Влад. — И тот же вопрос: почему ты?

— Ты обращался в полицию? Брак должны признать недействительным! И сделку по передаче собственности — тоже.

— Нельзя.

— Почему? — опешила я.

— В нашем деле… разбираются. — Мне показалось, что Влад тщательно подбирает слова. Или… не показалось? — Все непросто. Замешано черное ведовство, и… Работают лучшие специалисты, я уверен.

Но? Я чувствовала это «но»! И даже знала, что оно означает. Имущество мне не вернут при любом раскладе. Поэтому я не стала спрашивать, в чем подвох.

— Ты не ответил, — напомнила я. — Почему выбрали тебя? Почему меня, я знаю. Наследство отца. А ты? Случайная жертва?

Влад отрицательно мотнул головой. Так я и думала!

— Я представлялся полным именем. Ты была расстроена произошедшим, не обратила внимание.

— Ты чей-то сын? Кого-то известного, да? — догадалась я.

Влад посмотрел на меня с сомнением. И вдруг прыснул, а после и вовсе захохотал.

Обидеться я не успела.

— Юрьевский, — напомнил он. — Фамилия узаконенных княжеских бастардов.

Теперь челюсть отвисла у меня. Я же знала! Читала в газетах. Но забыла. И если перевести местные титулы в привычные…

Мой муж — незаконнорожденный принц. Самое время изображать обморок.

Глава двадцать вторая, в которой Владислав подозревает невероятное

Влад

Забавная.

И ведь не притворяется, изображая наивность.

В обществе Марьяны Влад чувствовал себя… уютно. И прав оказался, не в красоте дело. Не красота привлекла его, а характер. Глаз косой, губы кривые, а душа чистая, светлая. Всего-то и понадобилось — переключиться на особенный взгляд, чтобы узнать Марьяну. Так-то ведуны глядят на людей, как все — на лица. А если иначе, то ауру никак не спрятать. Морок навести можно, но есть способы и за морок заглянуть.

Почему внешность так изменилась — разбираться надо. Можно предположить, что это и есть настоящая Марьяна, а та красавица была мороком, но… Не так это. И та была настоящей.

— Принц, значит… — пробормотала Марьяна, слегка побледнев.

— Княжич, — поправил ее Влад. — Принцы заморскими бывают.

— Ты… Вы…

— Ты, — сказал он. — Оставь эти условности. Мне от них тошно. Я не ошибусь, если предположу, что и тебе тоже?

Марьяна вздохнула. Зябко поежилась.

— Замерзла?

Влад оглядел комнату в поисках шали или платка.

— Нет. Это… нервное, — тихо ответила Марьяна.

— Я рассказал все, что мог. Не в моих силах вернуть тебе украденное, но я постараюсь это сделать. И помогу, как умею.

— Почему?

— Не понял…

— Зачем тебе это? — спросила Марьяна. — Помогать… зачем? Мы чужие друг другу. Нас использовали, но… Тебе же развод нужен, верно? И мне тоже.

Это прозвучало обидно. Она словно ставила под сомнение его порядочность.

— А почему нет? — повел плечом Влад. — Чужие? И что? В случившемся есть и моя вина. Я мог бы быть осмотрительнее. Что плохого в том, что я хочу помочь?

Марьяна отрицательно покачала головой.

— Я тебя не виню. Если до наследства хотели добраться, то на твоем месте мог быть кто угодно. Кажется, у кого-то… совпали интересы. Это как одним выстрелом убить двух зайцев. Так что помогать ты не обязан.

Она смотрела… с вызовом. И одновременно — отчаянно. Отпускала его и молила о помощи. Гордая. И трогательная в своей неприступности.

— Но я уже. — Влад развел руками и улыбнулся. — Твои вещи все еще у матушки. И Таня. А еще дед Кузьмич. Ты хотя бы распорядись насчет них.

— Еще и дед Кузьмич! — ахнула Марьяна. — Я полагала, Таня давно ушла. А вещи…

Она запнулась, закусила губу.

— А вещи выбросили? — подсказал Влад. — Увы, это не так. Или, наоборот, к счастью?

Она опять вздохнула — горько, тяжело.

— Придется выбросить. Мне некуда их взять. И… незачем. Или… Как думаешь, их можно продать? Есть какой-то рынок… базар…

— А люди? — спросил Влад. — Их выгнать?

— Я больше не могу о них заботиться. И я поговорила бы с ними сама, но… — Марьяна поморщилась. — Навряд ли они меня узнают. Ты хотел помочь. Сможешь передать им, чтобы продали мои вещи? Пусть заберут вырученные деньги себе. Это все, что я сейчас могу для них сделать.