Марьяна красивая. Факт, но не аргумент. Мало ли на свете красивых девушек! И среди дочек матушкиных знакомых есть красавицы. Та же Катерина Смолянинова — голубоглазая блондинка, как и Марьяна. Но красота Катерины… холодная. Во взгляде — презрение и высокомерие. И это Влад случайно заметил, на него Катерина глядит иначе — с интересом. И заигрывает при каждой случайной встрече. Случайной ли…

Сколько рубашек брать? Двух хватит? Парадный костюм — непременно. И туфли. Галстуки…

Не в красоте дело. От Марьяны шло тепло. Они встретились при непростых обстоятельствах. Влад ничего не помнил о свадьбе, ему стерли память, а Марьяна не забыла те ужасы, что ей довелось пережить. Похищение, заточение, подчинение чужой воле. Любая другая на ее месте плакала бы до икоты. Или, что вероятнее, лежала бы в обмороке. А Марьяна держалась стойко. Не жаловалась, не ныла. Не обвиняла всех вокруг в своих бедах. Это располагало…

Запонки. Часы. Платки. Не проще ли перевезти в палаты комод? А что… Нанять мужиков покрепче…

Марьяна могла воспользоваться ситуацией, принять помощь Влада. Но она предпочла иное. И пусть досадно, но…

Необычно. Такая девушка достойна уважения. И вообще…

Влад мрачно взирал на гору вещей, что сваливал на диван в гостиной. Он разленился, привык к комфортной жизни. Проще перевезти шкафы с барахлом, чем…

Нужно ли объяснять чувства? Это не приворотное зелье, Добрыня прав. Это настоящее. Влечение к девушке, желание быть рядом, помогать, защищать. И даже больше. Но даже думать об этом — преступление.

Батюшка дал добро, он не осудит. Дело не в нем. Влад не сможет обидеть Марьяну. Он все так же ничего не может ей предложить, так что не стоит и пытаться. Ему не следует искать с ней встречи. Разве что… чтобы развестись.

Дверной звонок известил о приходе гостя.

Гостьи. В комнату вошла матушка, и сразу запахло ландышами.

— Съезжаешь? — спросила она, указав на кучу вещей.

— На время конкурса.

Влад схватил вещи в охапку, чтобы освободить матушке диван, перенес их в спальню.

— Бестолочь, — вздохнула матушка, опускаясь в кресло.

И тщательно расправила юбку.

Влад согласно кивнул. В том мрачном настроении, что он пребывал, спорить и обижаться лень.

— Ты живешь в пяти минутах ходьбы от палат, Владушка. Смены белья вполне хватит. За остальным легко прогуляться. Или послать кого.

Бестолочь, однозначно. Влад загрустил.

— Оставь, я этим займусь, — добавила матушка. — Я о другом пришла побеседовать.

— Чаю? — Влад вспомнил о гостеприимстве.

Самовар квартирная хозяйка выдавала по первому требованию. Но только когда в гости к Владу приходила княгиня Нестужева.

— Нет, — отказалась матушка. — Не суетись, присядь.

Влад опустился на пол подле матушкиного кресла. И голову ей на колени пристроил. Ласки хотелось. В последнее время редко случалось побыть с матушкой наедине. Да и чувство вины… грызло. А матушке нравилось, когда он вот так… и она меньше сердилась, даже если уличала сына в чем-то неблаговидном. Не о погоде же матушка побеседовать хочет.

Предчувствие не обмануло.

— Ничего рассказать не хочешь, Владушка?

Теплые руки, ласковые. А голос только кажется мягким. Матушка что-то узнала и пришла за подробностями. И пока все из Влада не вытрясет — не успокоится.

— О чем? — спросил он.

И дыхание затаил. Неужели речь о женитьбе?

— Не хочешь, значит. — В голосе матушки появилась грусть. — А вот служанка болтливой оказалась.

Служанка?

— Таня, — пояснила матушка. — Горничная вашей… купчихи.

Бестолочь? Это мягко сказано. Как можно было забыть о Тане?

Влад вздохнул, выпрямился, взглянул на матушку снизу вверх. Сказать правду все одно неможно. А выдумывать новую ложь нет никакого желания. Потому он смотрел молча.

— Она замужем, — произнесла матушка.

Влад кивнул и вымолвил, едва шевеля губами:

— Это ненадолго.

— И исчезла, — добавила матушка, не расслышав. — Ты знаешь, куда?

Он опять кивнул.

— Она здесь, у тебя?

— Конечно, нет.

— Владушка, что происходит?

Он отрицательно мотнул головой и отвернулся.

— Не можешь сказать, — догадалась матушка. — Отец в курсе? Слово взял?

И снова кивок.

Судя по вопросам, фамилию Марьяниного мужа Таня не запомнила. Жаль. Если бы матушка узнала от нее, было бы легче.

— Владушка, эта барышня… она тебе нравится?

— Это не имеет никакого значения.

Влад встряхнулся, сбросил оцепенение, встал. Хватит изображать скорбящего, иначе матушка не отстанет.