— Попробуй, — Никки еле сдерживала смех.

Мы добрались до кареты и, с трудом загрузив "бармена" внутрь, наконец смогли расслабиться.

— Ну что, — сказала Никки, улыбаясь. — Думаю, леди Вивьен будет довольна.

— Да, — кивнула я, глядя на нашего "красавчика". — Но, надеюсь, он не будет так болтать в салоне.

— О, это только добавит ему шарма, — засмеялась Никки.

Мы поехали обратно, обсуждая планы на вечер. Рабочие будни были насыщенными, но именно такие дни делали нашу работу интересной. И, кажется, я начинала понимать, что даже самые странные заказы могут приносить радость — особенно если рядом есть кто-то, с кем можно посмеяться.

Комната была похожа на поле боя. Платья, юбки, блузки и аксессуары лежали повсюду: на кровати, на стульях, даже на полу. Я стояла посреди этого хаоса, держа в руках два платья — одно темно-синее, строгое и элегантное, другое — светло-голубое, с кружевами, более нежное и романтичное.

— Ну, что думаешь? — спросила я, поворачиваясь к Никки.

Она сидела на краю кровати, задумчиво перебирая перчатки.

— Синее, — сказала она, не задумываясь. — Оно подчеркивает твою уверенность. Ты же не девочка на выданье, ты взрослая женщина с собственным бизнесом. Пусть они это видят.

— Но голубое такое... милое, — попыталась я возразить, но Никки уже встала и подошла ко мне.

— Анна, ты красивая, умная и успешная. Ты не должна пытаться казаться кем-то другим. Если семья Эдгара не примет тебя такой, какая ты есть, то это их проблема, а не твоя.

Я вздохнула, глядя на свое отражение в зеркале. Никки была права, но внутри меня все равно клокотала тревога. Воспоминания из прошлой жизни, когда я была еще Анной Павловной, всплывали в памяти, как назойливые мухи.

Тогда, в другом времени и другом мире, я тоже пыталась понравиться семье мужа. Его мать, властная и требовательная женщина, с первого дня дала понять, что я не достойна её сына. Она критиковала всё: мой стиль, манеры, даже то, как я готовила чай. И, в конце концов, её влияние разрушило наш брак.

— Анна? — голос Никки вернул меня в реальность.

— Да? — я вздрогнула.

— Ты снова ушла в себя, — она положила руку мне на плечо. — Все будет хорошо.

Я кивнула, стараясь убедить себя в этом.

— Ладно, синее так синее, — сказала я, наконец принимая решение.

Мы закончили собираться, и через час я уже стояла у дверей особняка Рейнеров. Эдгар встретил меня у входа, его глаза светились теплом и легким волнением.

— Ты выглядишь потрясающе, — прошептал он, целуя мне руку.

— Спасибо, — я улыбнулась, чувствуя, как тревога немного отступает.

Внутри особняк поражал своим величием. Высокие потолки, роскошные люстры, портреты предков на стенах — всё говорило о богатстве и статусе семьи. В гостиной нас уже ждали.

— Анна, дорогая! — леди Маргарет Рейнер, мама Эдгара, поднялась с кресла и подошла ко мне с широкой улыбкой. — Как я рада тебя видеть!

— И мне очень приятно, — ответила я, слегка склонив голову.

Она обняла меня, как старую знакомую, и я почувствовала, как часть тревоги уходит. Леди Маргарет была именно такой, как её описывал Эдгар — активной, доброжелательной и немного эксцентричной.

— Ну, наконец-то мой сын нашел себе невесту, — сказала она, подмигнув. — Я уже начала думать, что он женится на своих протоколах.

— Мама, — Эдгар слегка покраснел, но в его глазах читалась благодарность.

— А это мой муж, сэр Генри Рейнер, — продолжила леди Маргарет, указывая на мужчину, который сидел в кресле с газетой в руках.

Он поднял глаза, кивнул мне, но его лицо оставалось холодным и отстраненным.

— Приятно познакомиться, — сказала я, чувствуя, как атмосфера в комнате слегка изменилась.

— Генри, не будь таким букой, — леди Маргарет слегка толкнула его локтем. — Анна — невеста нашего сына.

— Да, я слышал, — произнес он, откладывая газету. Его голос был ровным, но в нем чувствовалась скрытая напряженность.

За ужином леди Маргарет старалась поддерживать легкий разговор, рассказывая забавные истории из детства Эдгара. Но сэр Генри, казалось, был погружен в свои мысли.

— Эдгар, — наконец произнес он, прерывая один из рассказов жены. — Когда ты планируешь оставить эту свою игру в дознавателя и заняться чем-то серьезным?

— Отец, — Эдгар нахмурился. — Моя работа важна.