— Создателей? — он качает головой. — Нет, Северов. Создателем был ты. — Он делает многозначительную паузу. — Я лишь помог с некоторыми стабилизирующими компонентами. С тем, что позже назвали "Эхо Солонова". Но общая концепция, квантовая архитектура, интерфейс интеграции — всё это твоя работа. И Евы, конечно.

Имя вызывает волну резонанса в медальоне на моей груди. TX-? тоже реагирует — лёгкая пульсация, словно сердцебиение, на мгновение синхронизируется с моим собственным пульсом.

[TM-?.SYNC]: Эмоциональный резонанс обнаружен

[TM-?.SYNC]: Активация мнемонических каналов

[TM-?.SYNC]: [мягким тоном] Воспоминание приближается. Не сопротивляйся.

Солонов внимательно наблюдает за мной:

— Ты что-то вспоминаешь? — в его голосе слышится научный интерес. — Это хорошо. Значит, TX-? работает правильно. Начинает восстанавливать фрагменты.

Перед глазами мелькает образ — яркий, отчётливый, с той особой интенсивностью, которая отличает реальное воспоминание от воображения:

Просторная лаборатория. Голографические проекции, парящие в воздухе. Молодой Солонов — его волосы всё ещё с проседью, но лицо менее изрезано морщинами — указывает на сложную схему.

"Посмотри, Алекс," — говорит он с энтузиазмом, который, кажется, никогда не угасал в нём. — "Если мы добавим эмоциональный резонатор в эту точку интерфейса, он будет стабилизировать ментальную матрицу при критических перегрузках."

Я — другой я, в белом лабораторном халате, с уверенной осанкой человека, знающего своё дело — изучаю проекцию. Киваю, добавляя какие-то корректировки.

"Это решит проблему нестабильности?" — спрашиваю я, и голос звучит странно знакомо, но одновременно чужим.

"Не полностью, но это важный шаг," — отвечает Солонов. — "Настоящая проблема не в технологии, Алекс. А в том, что она подключается к чему-то большему, чем мы можем понять. TX-? не просто инструмент — это мост. А мосты могут пересекаться в обоих направлениях."

Воспоминание исчезает так же внезапно, как появилось, оставляя после себя странное чувство ностальгии по жизни, которую я не помню.

— Мосты... — повторяю я вслух.

Солонов резко поднимает взгляд:

— Ты помнишь разговор о мостах? — он подаётся вперёд. — Это хорошо, очень хорошо. Значит, ключевые воспоминания сохранились.

— Ничего конкретного, — отвечаю, — только фрагменты. Образы. Ощущения.

Он понимающе кивает:

— TX-? был создан именно для этого. Для восстановления не просто опыта или фактов, а... целостности. Осознания себя.

Ник, молча слушавший наш разговор, внезапно вмешивается:

— Доктор не хочет говорить, но он тоже был в проекте "Ева". Один из главных. Он много знает о вас и Еве.

Солонов бросает на мальчика строгий взгляд, но тот только пожимает плечами:

— Что? Это же правда. Я чувствую связь между вами. Старую, глубокую.

— Связь... — я смотрю на Солонова. — Расскажите мне о проекте "Ева". О том, что происходило на базе "Омега".

Старик долго смотрит на меня, словно оценивая, готов ли я услышать то, что он собирается сказать. Затем тяжело вздыхает:

— Хорошо, Северов. Но не здесь. Пойдём в лабораторию. Я покажу тебе кое-что, что поможет понять.

Лаборатория оказывается сердцем бункера — просторное помещение с высоким куполообразным потолком, покрытым странными кристаллическими структурами, которые отражают и преломляют свет, создавая эффект звёздного неба.

В центре — массивный голографический терминал старой модели, окружённый множеством модификаций и дополнений. Несколько рабочих столов уставлены оборудованием, часть которого я узнаю, а часть кажется совершенно чуждой.

Ник устраивается в углу на подушках, его золотистые глаза внимательно следят за нами. Солонов подходит к терминалу, активирует его серией жестов и команд.

— Проект "Ева" был официально зарегистрирован как исследование эфирно-нейронного интерфейса, — начинает он, пока система загружается. — На поверхности — обычная научная программа. Изучение возможностей ?.E.F.I.R, его взаимодействия с человеческим сознанием. — Он бросает на меня взгляд. — Но настоящая цель была гораздо амбициознее.