Сюжет мне был не очень ясен, но закадровый голос, сопровождавший отчаянный бег, высокопарно вещал о тщетности попыток бедняжки спастись от темной, вечной, коварной силы зла.

Зло? Слово напомнило мне о старом-престаром фильме «Седьмая печать», где мужчина играет в шахматы со Смертью.

На фоне зловещего, неудержимого крещендо девушка бежала по лесу. Вот она поранилась об сучок, вот споткнулась, и подол ее платья задрался, вот она пригнулась и припустила дальше. Мое внимание постепенно рассеялось. Я заблудилась в лабиринте тропинок, по которым девушка бежала в лесу из кривых деревьев, накрытых черным, как нефть, небом.

Зло не было скелетом в лохмотьях, оно было черным ангелом с лицом мальчика и холодными руками трупа.

Он настиг ее уверенными прыжками, мягко опустился перед ней на землю, его глаза были прекрасны, как сладкий кошмар.

Его пальцы схватили ее за бока, он смеялся над тем, как податлива ее плоть, как легко мнутся и ткань этого платья, и мечты людей.

Она царапала его, желая причинить ему боль, но сердце ее предало, а его дыхание оказалось ядом, который проник в ее легкие и сломил сопротивление.

Исходивший от него одурманивающий аромат, его рыжие волосы… Черный ангел сжимал ее душу пальцами и шепотом, что тоньше ветра, повторял: «Отойди от меня…»

Я вздрогнула и открыла глаза. Часто заморгала, чувствуя, как тяжелая истома, сжимающая в горячих тисках мое дыхание, превращается где-то глубоко в груди в смятение.

На экране девушка беседовала с подозрительным горбуном с крючковатым носом и лысой головой – таким стало Зло.

Я выключила телевизор. Встала, нервно сунула руки в карманы спортивных штанов. Что, черт возьми, со мной творится?

Мне больше не нужен отдых, к которому меня обязала Зора. Я почувствовала необходимость выйти из квартиры, буквально убежать от собственных мыслей. Чтобы не угодить в ловушку своих тревожных ощущений и снова не сесть на диван, я быстро оделась и выбежала за дверь.

Войдя в лифт, я почувствовала, как изменился воздух вокруг меня – стал прозрачнее и легче. Сделав глубокий вдох, я долго не выдыхала, чтобы задержать приятное чувство облегчения. Потом медленно выдохнула и закрыла глаза, пока с мягким шумом закрывались двери лифта. Я должна сосредоточиться и восстановить контроль над своими эмоциями. Я не хотела казаться расстроенной.

Трудно признаваться самой себе в том, что, даже не прикоснувшись, он вызывал во мне сильнейшее смятение. Это меня пугало. Нет, ужасало.

Он что-то сделал со мной. Ко мне как будто прилип его взгляд. Хотелось содрать его с себя, стереть с кожи, но я не знала как.

Сейчас мне очень нужно выбраться наружу, в город: его запахи, пронизывающий холод и рождественские гирлянды не раз помогали мне хотя бы ненадолго забыть о проблемах. Одолеваемая беспокойными мыслями, я мечтала поскорее спуститься вниз.

Что я и сделала бы, если бы в этот самый момент двери лифта снова не открылись на моем этаже.

Если у ужаса и есть цвет, то он серо-белый – именно таким, наверное, стало мое лицо.

Андрас смотрел на меня сверху вниз, густые темные волосы обрамляли его лицо с выступающими скулами, на которые падала тень от ресниц. Руки он держал в карманах своей громоздкой черной куртки.

Мы жили в одном доме, и рано или поздно что-то подобное должно было произойти, тем более что последние несколько дней работал только один лифт, второй неисправен. Но какой же неудачницей надо быть, чтобы обнаружить его прямо перед своим носом именно тогда, когда изо всех сил пытаешься выкинуть его из головы.

Я остолбенела, когда Андрас тяжелыми шагами вошел в тесное пространство лифта. Я инстинктивно прижалась к стенке, смотря куда-то прямо перед собой и так сильно поджав губы, что они, наверное, исчезли с лица.

По детской привычке я думала, что если не смотрю на Андраса, то его не существует.

Я неподвижно стояла, борясь с желанием впиться ногтями в ладони. Но когда он встал рядом на расстоянии в несколько сантиметров, возвышаясь надо мной огромной тенью, я испытала ужасное ощущение.

– Мы едем или как? – Его жесткий голос эхом отозвался в моем позвоночнике. Он задел меня рукой, чтобы нажать на кнопку, и я дернулась как ошпаренная, отмахиваясь от его прикосновения, как от самого большого зла на земле.

– Не подходи! – зашипела я. – Не прикасайся ко мне, не разговаривай со мной, даже не дыши со мной одним воздухом!

Андрас, наверное родившийся с усмешкой на губах, спрятал улыбку, наблюдая за моей истерикой.

– Только попробуй улыбнуться! – угрожающе добавила я, стискивая зубы, потому что он меня ужасно раздражал.