Остров десяти несчастных Робинзонов[116]

…Десять совершенно разных и не знакомых друг с другом людей, волей некоего господина А.Н. Онима, оказываются в вилле на крохотном острове, в сущности, скале посреди моря. Так начинается роман Агаты Кристи «Десять негритят». Вряд ли его можно отнести к обычным для королевы детектива детективным романам.

Вопреки надеждам провести приятный уик-энд, гости таинственного А.Н. Онима, Анонима, «господина Никто», оказываются в страшной ситуации непонятного суда, который вершит над ними невидимый и не известный никому из них хозяин острова.

«…никакого дома не было видно, из моря круто вздымалась скала, чьи очертания отдаленно напоминали гигантскую голову негра. В ней было что-то жутковатое»»[117].

Эти ощущения быстро оправдываются. Начинается всё с того, что чей-то голос, записанный на граммофонную пластинку, громко обвиняет каждого по очереди в убийстве. Вскоре после этого запись с пластинки исчезает, а через короткое время начинается настоящая «Пляска Смерти» – гости гибнут один за другим, причем в соответствии с веселой считалочкой о десяти негритятах, отпечатанной на листках бумаги и оставленной в комнате каждого гостя:

«Десять негритят отправились обедать,

Один поперхнулся, их осталось девять.

Девять негритят, поев, клевали носом,

Один не смог проснуться, их осталось восемь

Восемь негритят в Девон ушли потом,

Один не возвратился, остались всемером.

Семь негритят дрова рубили вместе,

Зарубил один себя – и осталось шесть их.

Шесть негритят пошли на пасеку гулять,

Одного ужалил шмель, и их осталось пять.

Пять негритят судейство учинили,

Засудили одного, осталось их четыре.

Четыре негритенка пошли купаться в море,

Один попался на приманку, их осталось трое.

Трое негритят в зверинце оказались,

Одного схватил медведь, и вдвоем остались.

Двое негритят легли на солнцепеке,

Один сгорел – и вот один, несчастный, одинокий.

Последний негритенок поглядел устало,

Он пошел, повесился, и никого не стало»[118].

И разбиваются одна за другой фарфоровые статуэтки, изображающие всё тех же негритят, всякий раз отмечая очередную жуткую казнь попавших в ловушку гостей зловещего Анонима[119]…

Обреченные начинают расследование, – но отнюдь не для того, чтобы доказать свою невиновность. Ибо они знают, что преступления, в которых их обвинили, действительно были ими совершены. Нет, они, эти восемь (к моменту осознания происходящего двое уже убиты) сыщиков – квазисыщиков, – затеяли расследование с целью найти мстителя. Найти того неведомого, но грозного, всеведущего судью, который решил их убить, одного за другим. Или, вернее, не убить, а казнить. И вот эта ложная (с точки зрения классического детектива) цель именно и превращает их в квазисыщиков, ложных сыщиков, самозванцев. А самозванцем в мире детектива (как в мире волшебной сказки) быть опасно. Смертельно опасно.

В романе Агаты Кристи существует одна очень важная и многозначительная деталь, на которую многие читатели не обращают внимания. Во всяком случае, в экранизациях романа эту деталь просто опускают, как несущественную. А она весьма существенна.

Запись на грампластинке, та запись неизвестного голоса, в которой перечисляются преступления, содеянные десятью гостями острова, завершается фразой:

«Обвиняемые, что вы можете сказать в свое оправдание?»[120]

Можно задаться вопросом: что было бы, если бы обвиняемые ответили на это? Если бы каждый из них, признавшись в совершенных преступлениях, привел в оправдание какие-то смягчающие обстоятельства, мотивы, да мало ли! Но нет, они считали себя полностью невиновными (во всяком случае – стремились убедить в этом и себя, и других), а всю энергию потратили на то, чтобы найти своего незримого судью и палача. Потратили безрезультатно – несмотря на то, что среди них был и настоящий частный детектив, в прошлом – полицейский, и люди, бывавшие в переделках. Все они погибли – в полном соответствии с шутливо-жуткой считалочкой: