— «Сова» это такой еженедельник, выходит в Унгваре, русофильского направления — периодически печатает острые материалы, идущие вразрез с официальной политикой Вены. Так вот, они напечатали, что в Галиции действуют курсы, где галицийцев и русинов с соседних территорий обучают украинскому языку и пропагандируют будущее отделение от остальной России… но появилась такая заметка всего один раз, поэтому нужно бы подтверждение из независимого источника. Сова это не тот источник, которому можно доверять без сомнений.

— Унгвар это Ужгород? — уточнил Александр.

— Да, русское название у него такое…

— Мадьяры те еще партнеры… — задумчиво произнес царь, — зря мы тогда ввязались в усмирении их революции — они нам еще припомнят это усмирение. А насчет австрийских курсов в Галиции надо будет поговорить с Францем-Иосифом… он хоть и невеликого ума, но в состоянии, наверно, понять наши озабоченности. Раскол по линии русские-украинцы это последнее, что нужно нашей державе… можно припугнуть их, в конце концов, что мы тоже устроим что-то аналогичное на своих границах — чехов будем настраивать против австрийцев, мадьяр против чехов, а русинов против всех остальных вообще.

— Мадьяр и не надо настраивать — у них и так очень сложные отношения со всеми соседями, — пояснил Георгий, — знаю из первых рук, учился в кадетском корпусе рядом с двумя мадьярами.

На этом их разговор сам собой утих, а утром Вагон №1 причалил к дебаркадеру Николаевского вокзала на Каланчевской площади Москвы (в будущем ее переименуют в Комсомольскую). Вокзал был копией такого же в Петербурге — их специально построили так, когда открывали эту линию железной дороги в пятидесятые годы. Путешествие из одной столицы в другую в девятнадцатом веке занимало куда больше времени, чем сейчас, Вагону №1, например, понадобилось добрых 16 часов, чтобы одолеть это расстояние.

Прямо при выходе из вагона августейшая семья разделилась — Георгия царь послал разговаривать с Чигориным, а сам отправился в Дворянское собрание, которое располагалось на углу Охотного ряда и Большой Дмитровки (в дальнейшем известно, как Дом Союзов). Встречал его там московский голова Рукавишников, по совместительству бывший и председателем оргкомитета шахматного матча.

— Доброе утро, Константин Васильевич, — демократично пожал ему руку царь, — кстати, недавно я беседовал с одним Рукавишниковым, в Нижнем Новгороде — это не ваш родственник?

— Что вы, ваше величество, — смущенно открестился мэр, — те Рукавишниковы родом из Балахны, насколько я знаю, они поднялись на торговле солью. Мои же предки из Казани и занимались они в основном золотодобычей. Просто фамилия довольно распространенная.

— Хорошо, Константин Васильевич, — вежливо ответил император, — вы догадываетесь, наверно, по какому поводу я сюда заехал?

— Точно не знаю, так что врать не буду, — откровенно заявил Рукавишников, — но могу предположить, что визит ваш связан с шахматами…

— Угадали, — улыбнулся Александр, — расскажите поподробнее, что тут у вас будет происходить, когда и как…

— Здесь будет проходить матч на первенство мира по шахматам, — ответил мэр, сопровождая царя в колонный зал, — конкретно вот здесь, на этой сцене… слева и справа будут висеть большие доски с магнитными фигурками, на них будут дублироваться ходы участников, чтобы их было хорошо видно даже с дальних рядов… про регламент рассказать?

— Конечно, это же самое интересное.

— Количество партий не ограничено, матч завершается при достижении каким-либо претендентом десяти побед…

— А если они все время будут играть вничью, тогда как?

— Теоретически это возможно, государь, но как показывает предыдущая практика, число ничьих обычно равно числу результативных исходов… так что мы ориентируемся на 20–25 партий… матчи запланировано проводить через день, так что окончание у нас запланировано на январь следующего года.

— Все это прекрасно, Константин Васильевич, — ответил Александр, — но как я слышал, один из претендентов, Стейниц, заболел, причем достаточно тяжело… как вы будете выходить из этой ситуации?

— Да, государь, это проблема, — удрученно согласился Рукавишников, — но на все, как говорится, божья воля — будем надеяться, что Стейниц поправится, тогда и начнем матч.

— А билеты на него уже продаются? — уточнил царь.

— Точно так, ваше величество, и уже продано больше тысячи билетов на ближайшие игры…

— Деньги же возвращать придется, так?

— Конечно, всем желающим деньги будут возвращены…

— У меня есть одно предложение к регламенту… как вы смотрите на то, чтобы заменить заболевшего участника на запасного, так сказать, игрока?