Реджепмурад Дурдыев — лауреат премии Ленинского комсомола Туркменистана.

ПЕРВАЯ ВЕСНА

1

День подходил к концу. Теплый воздух прохлады не давал, и я весь покрылся потом. Гора арбузов, которые лежали в тележке, не уменьшалась.

— Эй, парень, ты кажется устал. Давай отдохнем, — предлагает мне Гульшен.

— Да нет, что ты. Просто очень жарко, — говорю я.

Прицепленная к трактору Гульшен тележка была доверху нагружена огромными полосатыми арбузами. Стоя внизу, я ловил их и складывал на землю.

Каждый брошенный арбуз казался мне каменным и так больно ударял в грудь, что я еле мог удержаться на ногах. Но это не самое страшное, главное — не уронить, не разбить арбуз, а как я ни старался, несколько штук все же разлетелись вдребезги. У меня от досады даже в горле пересохло. Такие арбузы! Красные, большие, круглые, как шар. А положишь кусочек в рот, так он от сладости тут же растает, как сахар. К счастью, в кузове тележки этих "камешков" оставалось все меньше и меньше.

Я злился на свою неловкость, лицо покраснело, а упреки Гульшен выводили из себя.

— Будь осторожен, парень. Если не справляешься, залезай наверх!

Окрик Гульшен встряхнул. Работать в кузове тележки я считал для себя оскорбительным и поэтому стал ловить арбузы, стараясь изо всех сил, чтоб не промахнуться. Заметив, что я весь напрягся, Гульшен заулыбалась. Поднимая голову, чтобы поймать очередной арбуз, я видел, как она беззвучно смеется. Руки слушались меня плохо, я нервничал, а тут еще Гульшен со своими улыбочками. Тут-то я и увидел огромный арбуз, который летел прямо на меня. Я приготовился, крепче уперся обеими ногами в землю, широко их расставив, но арбуз так сильно ударил меня в грудь, что едва не выскользнул из рук. Не выдержав силы удара, обняв его, я сел на землю. Ноги мои оказались высоко в воздухе, и я чуть не опрокинулся на спину. И все-таки это была маленькая победа, которой я обрадовался в душе. Но Гульшен, еще сдерживаясь, чтобы не выплеснуть наружу душивший ее смех, села, свесив с борта кузова тележки ноги, и начала весело и громко хохотать. Обняв руками огромный арбуз, я сидел на земле, в изумлении глядя на девушку. Штанины ее комбинезона задрались вверх и обнажили белые икры полных ног, а ее упругая грудь, способная, кажется, пробить куртку комбинезона, который очень шел к ее ладной, худощавой фигурке, беспрерывно тряслась в такт смеха.

Почувствовав, что я с какой-то жадностью оглядываю ее, Гульшен спрыгнула с тележки.

— Ты, парень, смотри! Так до беды недалеко. Сломаешь себе руку или спину ушибешь. Ну-ка, поднимайся наверх в тележку.

Быстро вскочив на ноги и откатив огромный арбуз, который обнимал до сих пор, я стал оправдываться.

— Гуль, этот арбуз не смог бы поднять даже чемпион по метанию ядра! Ведь это скорее кусок горы, а не арбуз!

— Эй, прыгай в кузов, пока я сама тебя туда не забросила.

— Ха, нашла мячик! Попробуй, с места не сдвинешь!

— Что, что?!. Не сдвину?!

Гульшен спрыгнула с кузова, засучила рукава повыше и направилась в мою сторону. Конечно, она и сильнее, и выше, но втащить меня в тележку — это вряд ли, хотя попробовать может, ведь я же младше ее. Ну, не драться же мне с ней?!

Недавно мы сидели в шалаше и отдыхали. Гульшен, глядя в маленькое квадратное зеркальце, причесывала свои волосы. Я решил пошутить. Выхватил у нее из рук зеркальце и побежал.

— А ну, озорник, отдай зеркальце. Поймаю, так всыплю, что долго не забудешь! — крикнула мне Гульшен. Я отбежал в сторону на приличное расстояние и остановился. Поймал солнечный луч зеркалом — и направил ей в лицо. Яркий луч ослепил девушку. Обозлившись, она стремительно поднялась и бросилась за мной. Бегал я всегда хорошо. Еще в восьмом классе был чемпионом по бегу, да и сейчас не бросал тренировки, поэтому Гульшен ни за что не догнать меня, но нога моя запуталась в сухой траве, и я грохнулся на землю. Не успел подняться, как подбежала Гульшен и повалилась на меня.

— Ах ты, озорник. Отдавай зеркало.

Мне было страшно приятно чувствовать на своей спине тяжесть ее тела. Лежа лицом вниз, я крепко сжимал зеркальце. И очень не хотелось освобождаться от этой тяжести.

— Ни за что не отдам, Гуль!

— Не отдашь?

— Не отдам.

Гульшен быстро нашла выход из этого положения. Сидя на моей спине, она обернулась назад, подтянула за штанины мои ноги, сняла сандали, сдернула носки и стала щекотать пятки. Щекотки я боялся ужасно. Обычно, если кто-нибудь из ребят хотел меня побороть, то достаточно было пощекотать меня; я тут же начинал смеяться и выбивался из сил. Иногда, чтобы рассмешить меня, Гульшен показывала мне палец, грозясь защекотать, и я даже на расстоянии не мог удержаться от смеха и убегал от нее.

В этот раз я тоже сдался быстро. Оказалось, я так сжимал зеркальце в руке, что краями порезал себе ладонь.

Увидев кровь, Гульшен тихо ахнула.

— Вот, это тебе в наказание. Терпи теперь, — сказала она, поднялась и пошла в шалаш. Я молча поплелся следом.

— Ну, что, малыш, испугался? Сейчас йодом смажу и все будет хорошо, — успокаивала меня Гульшен.

— Да пусть кто хочет с тобой связывается, только не я! — крикнул я зло.

— Если ты это понимаешь, почему же поступаешь наоборот?