Сходным образом делегитимируются и Ишмаэль (сын рабыни, а не жены Авра(ѓа)ма), которого Авра(ѓа)м изгоняет в пустыню, а также внук Авра(ѓа)ма, Эсав — предок южного соседа израильтян, царства Эдом. Эсав-Эдом оказывается самым близким родственником Яакова-Израиля, однако и главным его противником. Значительная часть материала о третьем праотце связана с их взаимоотношениями. Яаков и Эсав были зачаты вместе и боролись, уже находясь в животе у матери Ривки; смущенная этим обстоятельством, она обратилась к Богу и получила следующий оракул:

Близнецы рождаются очень разными: один волосатый, а другой гладкий. Впоследствии один вырастет силачом-охотником, «человеком пустоши», а другой — «человеком скромным, живущим в шатрах». Несмотря на то что симпатии Бога на стороне младшего, Яакова, отец Ицхак, напротив, предпочитает старшего сына и добытую им дичь. Между близнецами тем временем разворачивается спор за право считаться старшим сыном, первенцем: Яаков выменивает у брата первородство за тарелку чечевичной похлебки.

Впрочем, это не меняет расклада в семье. Когда слепой и умирающий Ицхак хочет дать наследнику благословение, Яаков с помощью своей матери Ривки (Ревекки) обманывает отца и выдает себя за Эсава. Свои гладкие руки он покрывает шкурой козленка: ощупав шкуру, Ицхак убеждается, что перед ним волосатый Эсав, а не его близнец, и благословляет его. По-видимому, благословение это носит магическую силу и не может быть отменено или поделено: Яакову достаются обильный урожай и власть над братом, а вернувшемуся с охоты Эсаву — лишь «жизнь от меча», то есть охота и разбой. Опасаясь гнева старшего брата, Яаков тем не менее убегает на север, в Арам, где женится и порождает своих двенадцать сыновей — предков-эпонимов мифологических двенадцати племен в составе народа Израилева.

Дж. Дж. Фрэзер предполагал, что в этом рассказе косвенно отразился обычай минората — наследования младшим, а не старшим сыном, — однако существующий текст скорее противится такой трактовке. Тем не менее за ним действительно может лежать некий древний мифологический пласт, связанный с противоборством двух братьев-близнецов, олицетворяющих естественное и культурное: будучи «младшей» по отношению к природе, культура подражает ей и в итоге обманывает ее, получая фактическое господство. Здесь и далее в образе Яакова также видны следы мифологического плута и трикстера. Однако в контексте Торы эти мифологические мотивы уже в значительной степени выхолощены и перенесены на историко-политические реалии — отношения древних израильтян с их менее развитым соседом Эдомом, полукочевым разбойничьим царством, расположенным в диких скалах.

Так, историческое «старшинство» Эдома подчеркивается тем, что в нем существовала царская власть задолго до Израиля (Быт. 36:31–43), а «благословение» Яакова — тем, что царство Иудея на протяжении нескольких веков господствовало над Эдомом. Однако обиженный Эсав получает от отца утешение, что со временем он все же освободится от власти брата (Быт. 27:40), и это предвещает исторические события IX–VIII вв. до х. э., когда Эдом отстоял свою независимость от Иудеи (ср. 3 Цар. 22:47). Таким образом, если здесь и использован древний мифологический мотив, то исключительно для построения совершенно новой политико-мифологической связи: отношения братьев, с одной стороны, олицетворяют взаимоотношения народов, а с другой — прообразуют их, будучи размещены в патриархальном прошлом.

Большое внимание уделяется в рассказах о праотцах ономастике — именам и ситуациям имянаречения. Часть таких рассказов и сообщений возникла, по-видимому, в качестве этимопоэтики — так называемой народной этимологии, когда непонятные потомкам имена праотцев (древние и, возможно, не ханаанейские) получали новую мифологическую расшифровку. Так, Аврам (букв. «отец превознесен» или «он любит отца») переименован Богом в Авраѓама по созвучию с фразой «отец множества» (’ab hamon, Быт. 17:5), а его жена Сарай — в Сару. Эсав становится Эдомом — первоначально название этой территории может быть связано с окраской местных скал (?adom — «красный»), — потому что, продавая первородство за похлебку, говорит, будто хочет «красного этого, красного» (Быт. 25:30). Однако самая известная — и самая загадочная — из историй имянаречения в Пятикнижии связана с переименованием Яакова в Израиля (Йисра-Эля).

Как мы упоминали, имя Йисра-Эль, по мнению лингвистов, первоначально могло означать «Эль победит» или «Эль исцелит». Однако библейские авторы по-новому образовали его от глагола SRH, что значит «бороться», и прочли этот этноним как «боровшийся с божеством». Отсюда возник и соответствующий рассказ. На обратном пути из Арама, при ночном переходе через реку Яббок (совр. Вади эз-Зарка в Иордании), на Яакова нападает таинственный противник:

«Некто» не сумел одолеть Яакова, лишь повредил ему бедро. Это служит основой для этиологического замечания: «Поэтому и доныне израильтяне не едят седалищного нерва, что на бедре» (Быт. 32:33(32)). Однако и Яаков не отпускает противника, когда тот хочет уйти с рассветом, требуя от него благословения.