Самым важным новшеством Бразилии, напротив, стал масштаб. Прибрежные регионы Баия и Пернамбуку, где португальцы основали сахарную промышленность, были наделены огромными пространствами плоских, плодородных и обильно орошаемых земель. Возможно, сахар был родом из далекой Новой Гвинеи, как сегодня предполагают ученые, но почва встречающаяся в некоторых районах бразильского северо-востокаМасапе, , казалось, подходила для этой культуры лучше, чем где-либо, где ее когда-либо выращивали раньше. Кроме капитала, единственным необходимым условием было наличие многочисленной рабочей силы. Сахар был культурой, производство которой требовало почти круглогодичного труда, в большинстве случаев изнурительного и опасного. Где бы его ни выращивали в промышленных масштабах, его производство требовало принуждения в той или иной форме. *.

Как и везде в Новом Свете, прибытие искателей удачи, солдат, торговцев и поселенцев из Иберии вызвало период массовой гибели коренных жителей Бразилии. Португальцам коренное население поначалу казалось почти неисчерпаемым, как и их впечатления от потенциального предложения рабов в Анголе в первые годы трансатлантической торговли людьми. Но болезни, передаваемые новоприбывшими европейцами, привели к поразительно высокой текучести кадров на сахарных плантациях и других португальских предприятиях из-за резкого роста смертности среди рабов и наемных рабочих из числа коренного населения. Первая документально подтвержденная эпидемия, вероятно, оспы, была зарегистрирована на бразильском побережье в 1559 году; она быстро распространилась на север и достигла своего пика три года спустя, когда тридцать тысяч туземцев, живших под португальским контролем , погибли, в основном в алдеях, миссионерских деревнях, управляемых иезуитами. Бесчисленное множество других людей, живших на периферии этих районов принудительного переселения или находившихся в прямом или косвенном контакте с ними, также, несомненно, погибли в результате этого. Год спустя за этой эпидемией последовала столь же опустошительная вспышка кори. Португальский летописец отмечал в то время: " Население, которое было в этих краях двадцать лет назад, растрачено в этой Баии, и это кажется невероятным, ибо никто не верил, что такое количество людей когда-нибудь будет использовано, тем более за такой короткий срок. Даже те туземцы, которые не умирали быстро, часто становились вялыми, если их не выводили из строя инфекции, для которых это население было подобно девственному полю", лишенному естественной иммунной устойчивости.

Удивление и растерянность португальцев по поводу такого поворота событий лишь усугублялись недавней историей раннего европейского империализма. Как свидетельствуют многочисленные хроники, к тому времени европейцы сами необъяснимым образом вымирали в тропической Африке в поразительных количествах, что многие объясняли таинственными миазмами, ассоциировавшимися у них с болотами и тропическими лесами. Однако в Северной и Южной Америке аборигены массово вымирали вскоре после контакта с новоприбывшими. Современная наука, конечно, знает, что виной тому были патогены, привезенные из Старого Света, - длинный список, включающий оспу, корь, коклюш, ветрянку, бубонную чуму, тиф, тиф, дифтерию, холеру, скарлатину и грипп, причем ни с одним из них коренное население никогда раньше не сталкивалось. Даже обычная простуда , недавно завезенная в Южную Америку на борту европейских судов, оказалась смертельно опасной.

Иезуиты, однако, отреагировали на повсеместное вымирание индейцев, которых они стремились евангелизировать, своего рода суеверием, которое мы слишком быстро обеззаразили, назвав его догмой. Вместо того чтобы считать это медицинской проблемой, они интерпретировали высокий уровень смертности как форму божественного гнева за наготу, а также за различные сексуальные и другие социальные нравы, которые они осуждали в туземном населении. Это заставило их удвоить свои усилия по служению душам, а не телам населения , которое они согнали и заставили работать. " Более строгое и тщательное католическое обучение предотвратит девиантное поведение", - говорилось в одном из отчетов иезуитов. "А это, в свою очередь, поможет избежать многих телесных недугов". Отношение к этому поведению иезуитов как к иррациональному или магическому мышлению тем более важно, что европейцы в ту эпоху и западные люди с давних пор презирали суеверия коренных народов во многих колонизированных ими регионах мира, и в частности в Африке.

Резкое сокращение численности коренного населения сказалось не только на производстве сахара, которое, начавшись всерьез, быстро превратилось в главную и основную отрасль бразильской экономики. Поскольку португальцы зависели от труда коренного населения, это также сильно ударило по производству продуктов питания. Это привело к голоду среди тех коренных жителей, которые были включены в состав португальского королевства, а также к растущему дефициту среди белых. Генерал-губернатор де Са отреагировал на эту ситуацию, организуя экспедиции военного типа все дальше и дальше во внутренние районы страны, чтобы захватить коренное население и принудить его к работе на плантациях. Часто это делалось в союзе с местными индейскими группами, которых португальцы вооружали, позволяя им сводить счеты с традиционными соперниками.

Здесь можно обнаружить поразительное сходство со стратегиями, которые европейцы как раз в то время начинали применять во многих местах на западноафриканском побережье, поскольку в последние десятилетия пятнадцатого века португальцы перешли от эры взаимоуважительной торговли и дипломатии. Начиная с семнадцатого века они стали целенаправленно сеять насилие и хаос среди африканцев, чтобы стимулировать торговлю рабами. Голландцы предоставляли огнестрельное оружие соперничающим государствам на Золотом Берегу при условии, что их африканские клиенты будут продавать пленных голландцам в качестве рабов, так как работорговля быстро вытеснила более старую европейскую торговлю африканским золотом. Поговорка XVII века, распространенная среди голландцев того времени, гласила, что из-за войн " золота мало, а негров много ." В Африке такой подход обычно основывался на торговле оружием, алкоголем и некоторыми престижными товарами, особенно азиатскими тканями. В Бразилии , где, в отличие от Западной Африки, у коренных народов было мало традиций изготовления металлических инструментов, португальцы иногда торговали оружием, но обычно отдавали предпочтение топорам и пилам, поскольку эти инструменты могли оказать почти революционное воздействие на жизнь коренного населения в условиях густых лесов.

На валку одного четырехфутового дерева с помощью каменного топора у местных жителей ушло бы 115 часов - почти три недели восьмичасовых рабочих дней. С помощью стального топора рабочие могут повалить то же дерево менее чем за три часа. Каменные топоры расчистили бы полтора акра - типичный участок для подсечно-огневого земледелия - за эквивалент 153 восьмичасовых дней. Стальные топоры справились бы с этой задачей за восемь рабочих дней - почти в двадцать раз быстрее.

Несмотря на технологическое отставание в области металлических инструментов и оружия, многие коренные народы Бразилии ответили на вторжение португальцев на их земли и агрессивные попытки похитить и выкупить их людей собственными контрнабегами. Часто они были направлены на уничтожение сахарных заводов, что отражает четкое понимание туземцами важности урожая тростника и готового продукта - сахара - для португальского имперского проекта. Несмотря на то, что в традиционных исторических рассказах об этом почти не говорится, подобное сопротивление коренного американского населения - часто затяжное - наблюдалось практически везде, где европейские иммигранты "оседали" в Новом Свете, от островов Карибского бассейна до самых первых континентальных поселений Британской Америки, а затем и равнинных территорий Соединенных Штатов.

Из сопротивления туземцев португальскому захвату их земель и попыткам обратить индейцев в плантационное рабство выросла волна восстаний под предводительством мессианского культа, который колонисты назвали Сантидаде. Лидеры этого движения объединили элементы ритуалов тупинамба, основной этнической группы, и римско-католической символики, обещая будущее искупление и воцарение мира на земле после изгнания белых. Численность некоторых из этих повстанческих общин достигала двадцати тысяч человек к концу 1600-х 1580-х годов, когда африканцы только начали становиться основным источником рабочей силы. И, как это случилось во многих других частях Америки, некоторые из них включали в себя и беглых негров .