В первые десятилетия XVII века, чтобы справиться с этим кризисом, некоторые в Лиссабоне призывали корону отправить отряды из флота, обслуживающего торговлю азиатскими пряностями, для борьбы с голландцами в Африке. Другие утверждали, что Ост-Индия просто слишком ценна, чтобы подвергать ее такому риску. По крайней мере, на первых порах азиатские интересы победили. Именно это привело к тому, что Эльмина долгие годы оставалась без достаточного пополнения запасов и с сокращающимся числом людей для ее защиты. Но взятие Эльмины в 1637 году, за которым быстро последовал захват Сан-Томе и Луанды, подняло чувство тревоги в Лиссабоне на совершенно новый уровень, заставив радикально пересмотреть имперские интересы короны и вернуться к Атлантике. Луанда поставляла португальцам двадцать тысяч рабов в год до того, как ее захватили голландцы. Это, конечно, далеко не тот объем, которого работорговля достигнет в последующие века, но для того времени и эпохи это уже необычайно много.

Распространенная поговорка той эпохи гласила: " Без Анголы нет рабов , без рабов нет сахара, без сахара нет Бразилии", и трудно представить себе формулу, которая содержала бы больше исторической правды об атлантическом мире того времени. Благодаря рабскому труду, поставляемому из Анголы, Бразилия за поразительно короткий срок превратилась в сахарную державу и ведущий центр прибыли Португалии. В течение первых трех десятилетий после высадки Педру Алвареша Кабрала в Южной Америке в 1500 году Бразилия занимала скромное место в экономической схеме молодой португальской империи. Она не была богата ни золотом, как Африка, ни пряностями, как Азия. Практически единственным предметом торговли, представлявшим интерес, был экзотический тропический продукт - бразильское дерево, которое использовалось для изготовления блестящих красных красителей. Из-за этого многие считали Бразилию просто пунктом остановки на пути на Восток для кораблей, которые следовали тем же зигзагообразным путем, что и Кабрал, - галсами далеко на запад, а затем пересекали Атлантику на восток, чтобы обогнуть мыс Доброй Надежды и выйти в Индийский океан. Как сетовал исследователь Америго Веспуччи, " можно сказать, что мы не нашли ничего полезноготам кроме бесконечного количества красильных деревьев, канафистул... и других природных чудес, которые было бы утомительно описывать". Другой летописец того времени, Юлий Цезарь Скалигер, был еще более язвителен в своей оценке специй, найденных в Бразилии, назвав их " скудными, неблагородными и плохими ." С исторической точки зрения в этом, конечно, есть высшая ирония: сахар, в производстве которого Бразилия вскоре станет доминировать, вскоре должен был стать величайшей специей из всех , причем несравненно более ценной. Действительно, к 1660 году стоимость сахара на мировых рынках превышала стоимость всех остальных тропических товаров вместе взятых.

Так получилось, что первые шаги Лиссабона по фактическому управлению Бразилией были сделаны лишь в 1530-х годах. Именно тогда корона приступила к созданию ряда феодальных концессий, называемых донаториями, или капитанствами, более или менее копируя схему, по которой несколькими десятилетиями ранее был организован Сан-Томе. португальский абсолютизм зависел В отличие от Кастилии, которая могла получать большие доходы за счет местного налогообложения, от имперской торговли и предпринимательства, которые он вверял не прямому государственному управлению, а финансовым амбициям своей знати. В такой системе колонии должны были сами себя окупать, а Бразилия, по любым меркам, была отстающей и приносила мизерный доход. Эта проблема постепенно решалась путем стимулирования сельскохозяйственного производства, начиная с табака, который впервые был одомашнен в Амазонии, и затем сахара, а также путем взимания налогов с других видов торговли. Не менее важно было отбиться от европейских интервентов, не позволив им оспорить притязания Лиссабона в Южной Америке. Здесь наибольшую угрозу представляли французские торговцы, чей отказ платить роялти стал причиной отправки португальского флота в 1530 году для защиты владений Лиссабона. Однако французы упорствовали, и в 1550-х годах французские кальвинисты даже основали первую из нескольких попыток создания французских колоний, которая получила странное название, учитывая ее расположение в тропиках, на Колиньи, небольшом острове у Рио-де-Жанейро, Французской Антарктиде. О ней сегодня мало кто помнит, но она получила прямую поддержку короля Франции. Но это послужило поводом для отправки из Португалии нового генерал-губернатора для всей колонии; прибыв в колонию, Мем де Са стал основателем Рио-де-Жанейро, пионером в выращивании сахара и одной из самых важных фигур в ранней бразильской истории.

Командуя флотом из двадцати шести военных кораблей, укомплектованных двумя тысячами солдат, де Са одним из первых заданий было полное уничтожение маленькой французской колонии. Его управление этой территорией непосредственно от имени португальской короны ознаменовало начало более внимательного управления Бразилией со стороны Лиссабона и примерно совпало с началом согласованных усилий по развитию там сахарного производства. объем производства этого товара в БразилииВ то время, когда в Европе сахар все еще считался экзотическим лекарством или роскошной приправой , составлял около 2500 тонн, или примерно половину того, что производил Сан-Томе.

К 1580 году, почти через десятилетие после начала того, что иногда называют сахарным веком Бразилии, производство сравнялось с пиком Сан-Томе, а к концу XVI века, когда остров у Центральной Африки переживал глубокий упадок, оно достигло 16 000 тонн в год и продолжало стремительно расти. Подобно тому, как стремительный взлет Сан-Томе привел к гибели сахарного производства на Мадейре, подъем Бразилии, более широкий и резкий, помог уничтожить большой сахар на Сан-Томе. К 1625 году колония стала основным источником сахара практически для всей Европы. Чуть больше века спустя сахар вообще перестал считаться предметом роскоши. За потрясающе короткий срок он превратился в продукт всеобщей необходимости во всем североатлантическом мире. Но к тому времени, как и Сан-Томе, Бразилия, которая сделала так много для того, чтобы сахар стал одним из самых продаваемых товаров в мире, также опустится на второй план. Новым трендом стал архипелаг зарождающихся рабовладельческих колоний, выращивающих тростник, в Карибском бассейне. К середине XVIII века сахар и различные продукты из него, от патоки до рома, заложили основы массового потребления и полностью изменили привычки питания в Европе; ни в одном месте это не было так заметно, как в Англии. Действительно, ни один другой продукт не повлиял так сильно на формирование и определение современного состояния. Став доступным для всех товаром, сахар оказал глубокое экономическое и социальное воздействие, изменив торговлю, труд, производительность труда, досуг и, конечно же, здоровье. Что еще более мрачно, сахар также стал прокси в материальной форме для рабского труда. Большинство историй, объясняющих, как и почему сахар оказал преобразующее воздействие на мировую экономику, геополитику и человеческое общество, вы найдете на следующих страницах. Но прежде всего необходимо взглянуть на само сахарное рабство в Бразилии, потому что, как гласит пословица об ангольских рабах, именно Африка и рабочая сила, вывезенная с этого континента, сделали все это возможным.

16

.

БЕСКОНЕЧНАЯ СМЕРТЬ В ЗЕМЛЯХ, КОТОРЫМ НЕТ КОНЦА

В РАННЕМ ШЕСТНАДЦАТОМ ВЕКЕ, в первые десятилетия португальского присутствия в Бразилии, порабощенные коренные американцы обеспечивали почти весь тяжелый труд, когда в Баие и Пернамбуку начали разрастаться первые сахарные плантации, в основном скромных размеров. Эта эпоха ознаменовала собой важный переходный момент в экономическом развитии Запада, когда первые намеки на грядущий капитализм замерцали на фоне феодальных способов производства, несмотря на их теоретическое противостояние друг другу. Как пишет Филипп Кертин в книге "Взлет и падение плантаторского комплекса:

Плантаторам принадлежала земля , им принадлежали орудия труда - сахарные заводы - и рабочая сила [рабы]. Но сахарная плантация - это еще и общество, состоящее из 100-300 человек - в более поздние века даже больше. Плантации были разбросаны по всей сельской местности в новой стране, где система государственного управления еще не могла справиться с отдельными людьми. Этим маленьким обществам требовалась какая-то форма правления. Вполне естественно, что сеньор де Энженио, или хозяин сахарного завода, начал улаживать ссоры, наказывать нарушителей общих интересов и брать на себя полномочия, которые в других случаях принадлежали полиции и мировым судам. . . . Владение несло в себе право наказывать рабов. Поместья были самостоятельными и почти самодостаточными в плане продовольствия, а королевское правительство находилось слишком далеко, чтобы осуществлять эффективный контроль.

С каждой последующей миграцией сахарной промышленности, сначала из Средиземноморья, затем в Атлантику, вдоль побережья Западной Африки и, наконец, в Бразилию, в бизнесе по производству сахара происходили другие значительные изменения, подобные этим; некоторые из них представляли собой важные усовершенствования, другие - полные трансформации. На Мадейре и Канарских островах португальцы использовали смешанную рабочую силу, сочетавшую в себе кабалу для белых и рабство как для коренных канарцев, так и для чернокожих африканцев. Самым важным нововведением Сан-Томе стало изобретение в конце 1400-х годов сахарной плантации по модели, которая опиралась исключительно на принудительный африканский труд. Никто еще не знал об этом, но этот новый фактор должен был стать самой важной движущей силой этой эпохи, а в последующий период - двигать мир вперед к промышленной революции. На таком маленьком и удаленном острове, учитывая уровень развития технологий в то время, единственным практическим способом увеличить производство было увеличение числа черных рабов и извлечение из них максимального количества рабочей силы при абсолютно минимальных затратах. Присущая этому логика паразитизма и сбора ренты быстро превратила Сан-Томе в первое креольское плантационное общество: место с резко пирамидальной социальной структурой, шаблон которой останется знакомым столетия спустя, будь то в Карибском бассейне или в дельте Миссисипи. В самом простом виде это означало ограниченное число белых, промежуточный класс людей смешанной расы и большую часть чернокожих рабочих, жестокая эксплуатация которых приводила к резкому росту смертности и неутолимому спросу на новых импортируемых рабов для их замены. Исключительная ориентация Сан-Томе на производство сахара на экспорт означала, что почти все, что потребляли белые, приходилось импортировать издалека. Принцип монокультурной плантационной экономики заключался в том, что единственными самодостаточными людьми были рабы. На островной колонии они сами строили себе хижины для жилья на краю обрабатываемых полей. А питались они в основном бананами , которые выращивали сами, и свиньями, которых им разрешалось держать, и которые питались в основном отходами тростниковых полей. Чтобы добиться максимального производства сахара, время, отведенное им на заботу о собственных нуждах, ограничивалось воскресеньями. Здесь были заложены зачатки системы кабалы, которая вскоре пересечет Атлантику.