Он отвел своих бойцов подальше от зарослей тамариска, а сам поехал с нами к послу. Еще издали я увидел толпу — это посол и мои товарищи нетерпеливо дожидались нашего возвращения. Навстречу, оторвавшись ото всех, бежал Мухсин. Он отлично знал Ахмеда, даже дружил с ним, и встретились они радостно.

Еще через несколько минут Ахмед познакомил посла с нашим гостем:

— Представитель правительства Туркестана — командир Степанов.

Степанов взял под козырек и, чеканя каждое слово, заговорил:

— Господин посол! Уважаемые друзья! От имени туркменистанского народа я счастлив первым приветствовать вас, представителей дружественного Афганистана, на нашей земле. Добро пожаловать!..

Пожимая руку Степанова, посол невесело улыбнулся.

— Первый нас уже «приветствовал», — с иронией сказал он. — Вы второй… — Он окинул Степанова не особенно доверчивым взглядом и добавил: — Как бы это не оказалось продолжением той самой комедии.

Степанов в растерянности отступил — вот уж чего он никак не мог ожидать! Но Ахмед постарался рассеять недоразумение.

— Нет-нет, господин посол! — воскликнул он. — Перед вами подлинный командир Красной Армии Степанов, я разыскал его в Термезе, и с той минуты мы не расставались! Можете не сомневаться…

Посол подошел к Ахмеду, положил руки на его плечи и сказал:

— Вы совершили подвиг, достойный истинного афганца!

Наши товарищи один за другим подходили к Ахмеду, пожимали его руку, поздравляли. А Абдул-Хамид-ахун даже прослезился:

— Да будет долгой твоя жизнь! — дрожащим от волнения голосом сказал он. — Ты и нас, несчастных, вызволил из беды. Да храпит тебя аллах. Омын!..

И все повторили вслед за ахуном:

— Омын!

Я сказал послу, что Степанов знает Бахадура-хана и хотел бы его повидать. Посол махнул рукой.

— Бахадур-хан уже распрощался с нами! Либо почуял опасность, либо еще что-то непонятное ударило ему в голову, только внезапно он счел за лучшее удалиться и поручил капитану Мухсину проводить нас до Бухары.

— Жаль, очень жаль, — сказал Степанов. — Интересно было бы прощупать его нынешние настроения.

Предполагалось, что отныне мы распрощаемся и с нашими конями, и с пешими переходами и дальше поедем поездом. Но Степанов предупредил, что на некоторых участках железнодорожные пути разобраны басмачами и белогвардейцами, так что сообщение с Ташкентом прервано.

— До Чарджоу, — сказал он, — можно плыть на пароходе, хотя и это небезопасно: пароход могут обстрелять из дальнобойных орудий. Всего сейчас можно ожидать! — заключил он.

— И что же вы посоветуете? — спросил Мухаммед Вали-хан.

— Пожалуй, правильнее всего пока что доехать до Термеза, — подумав, сказал Степанов, — а там дожидаться восстановления железнодорожного полотна. Конечно, трудно сказать, сколько придется ждать, но все же в Термезе вы будете ближе к цели.

Мы долго советовались и решили двинуться на Бухару, тем более что раньше или позже нам все равно предстояло там побывать ради встречи с эмиром Саидом Алим-ханом.

Еще в начале марта Саид Алим-хан прислал в Кабул своего гонца. Прибывший сообщил Аманулле-хану о желании бухарского эмира установить между ними дружеские отношения, какие были у него с покойным Хабибуллой-ханом. Действительно, если и возможна истинная дружба между двумя эмирами, то Саид Алим-хан и Хабибулла-хан были друзьями. А уж о поддержке Хабибуллой-ханом антибольшевистских взглядов и действий бухарского эмира и говорить нечего: из Кабула в Бухару для борьбы с большевиками посылались и офицеры, и оружие… Так о какой дружбе с нашим эмиром могла идти речь? Саид Алим-хан поставил себе целью восстановить против большевиков всех мусульман, объявить большевикам священную войну, а Аманулла-хан, напротив, искал с большевиками контактов и с этой целью отправил в Москву своего посла! Нет, до дружбы было слишком далеко, но хоть какого-то взаимопонимания с бухарским эмиром Аманулла-хан хотел добиться. И эту тонкую, трудную задачу он и возложил на Мухаммеда Вали-хана.

Заранее можно было предсказать, что эмир Саид Алим-хан встретит нас как самых дорогих и почетных гостей, потому что положение его было не из завидных. Он буквально сидел на пороховой бочке, и одной искорки было бы достаточно, чтобы бухарский эмир взлетел на воздух.

А бушевавшее в России пламя вполне могло вызвать такую вспышку негодования, какую уже не погасишь.

Афганистан представлялся и самому эмиру Саиду Алим-хану, и его окружению наиболее надежным убежищем. Вот почему эмир замыслил наладить дружеские отношения с Амануллой-ханом или, по крайней мере, добиться его расположения.

…Перед нами вновь бесконечные версты утомительного пути. Мы едем в Бухару.

Глава пятая

МАЙСКИЙ ГРОМ В БУХАРЕ

1

В конце мая лето было в полном разгаре. Еще в дороге мы ощутили беспощадную жару и духоту, солнце палило так, что к полудню воздух был накален до предела, казалось, он обжигает легкие при каждом вдохе. Такая жара в это время года случалась нечасто, похоже, сама природа ожесточилась против людей, обернулась для них сущим адом. Впрочем, после заката возвращалась обычная весна — ласковая, щадящая, свежая, и чуть пожухлая зелень вновь обретала свои яркие краски.