— Теперь главное, Амелия, — продолжает Айленгор, не желая замечать моего состояния. — Ты, как большинство целителей, привыкла отдавать, а не брать. Вспоминай ощущения, когда ты вытянула магию из огня для кругового щита.

— Оно само получилось.

— Получилось один раз, получится и в сотый, — безжалостно заявляет Айленгор.

— Но тут нет огня.

— А разве это единственная стихия?

— Вода, земля… воздух? Но это же просто теория.

— Да? А ты расслабься.

Пожалуй, это единственное, на что я сейчас способна. Вот напрячься — это не ко мне. Закрываю глаза, продолжая опираться на Кестера.

Прохладный ветерок обдувает моё разгорячённое лицо.

— Изо всех стихий под руками у тебя всегда Воздух, — словно издалека доносится голос Айленгора. — Впусти его.

Мне не надо стараться. Ветер усиливается, словно и он подчиняется требованиям магистра. У меня внутри настолько пусто, что усилий не требуется. Просто убрать последнюю преграду: крохотное внутреннее напряжение, которое защищает от внешних вторжений так же, как кожа защищает физическое тело.

Приятная прохлада наполняет солнечное сплетение, а затем растекается по всему телу. Некоторое время мы с незнакомой воздушной стихией существуем отдельно друг от друга. Потом я её принимаю.

— Вы нас такому не учили, магистр.

— А она отличается от вас. — В голосе Айленгора я слышу удовлетворение. — Есть магические приёмы, доступные только женщинам-магам.

Я не очень понимаю, о чём он, но мне становится хорошо. Я становлюсь лёгкой, как окружающий меня воздух, и чувствую в себе готовность отразить ещё хоть тысячу магических ударов.

Но слова Айленгора возвращают меня на землю.

— Всё, Кес, больше никаких тренировок. Провожаешь её в общежитие, и больше никаких попыток сегодня работать с магией. Сейчас ей надо переварить то, что она получила. Сон ей в помощь. Ну и для укрепления вашей связи можешь поэкспериментировать с тем, за чем я вас застукал сегодня утром.

Что он имеет в виду?

— Это не эксперимент, — раздражённо рычит Кестер.

— Но полезно, — не без ехидства говорит Айленгор.

Уже совсем поздно, когда мы подходим к крыльцу. Академия готовится ко сну.

При виде нас запоздавшая парочка разрывает поцелуй, и девушка взбегает на крыльцо, а парень уходит по одной из слабоосвещённых дорожек.

Мы одни.

— До завтра, Мел-ли. Тебе пора.

Но, вместо того чтобы отпустить мою руку, Кестер, наоборот, притягивает меня к себе и нежно целует в губы. Лёгкость, появившаяся после знакомства со стихией Воздуха, никуда не исчезла. И поцелуй такой же лёгкий, почти невесомый. На этот раз Кес не дразнит меня и не атакует, он ласкает меня губами и осторожными касаниями языка. Тёплые волны проходятся по моему телу, даря мягкое изысканное наслаждение. И я чувствую, что Кестер ощущает то же, что и я. Удовольствие делится на двоих. Он мой так же, как и я его. Никогда до этого я не целовалась с другими парнями, но откуда-то знаю, что ни с кем другим я не испытаю такого единения и такого блаженства.

И, только поднимаясь по лестнице, я вспоминаю последние советы Айленгора насчёт «поэкспериментировать». Странно, что это не вызывает у меня ни раздражения, ни попыток приписать Кестеру какой-нибудь ерунды вроде того, что он воспользовался ситуацией. Наверное, потому, что всё внутри меня приняло его, и сейчас по телу бродят крохотные завихрения, вызывающие приятный трепет.

В таком настроении я принимаю душ, пью напиток из листьев мяты, который заботливо подсовывает мне Эля, и засыпаю, едва голова касается подушки…

… для того, чтобы проснуться от мягкого, но настойчивого шлепка мягкой кошачьей лапой по щеке.

— Ты что? — спросонок я разговариваю с котом, как с человеком.

Сажик, естественно, не отвечает. Он некоторое время переминается лапами и довольно настойчиво сдвигает меня к стене. И только потом сворачивается клубком, отвоевав себе половину кровати.

— То есть? Ты просто решил меня потеснить? И больше ничего?

На этот раз кот издаёт невнятное урчание, в котором мне мерещится недовольство. Я ему, что ли, спать мешаю? Вот ведь наглая кошачья морда.

Внутри меня сталкиваются разочарование и усталость. С одной стороны, очень хочется пообщаться с Клыкастиком и выяснить, что ещё он знает, а с другой… глаза уже снова слипаются, и я, лёжа на боку, скручиваюсь колечком вокруг обнаглевшего кота.

Я даже забываю на время, что кот — это не просто кот.

Но тут же вспоминаю, едва примирившись с потерей территории, закрываю глаза.

Темно. Так темно не бывает в обычном сне. Густая осязаемая тьма окутывает, перекрывает дыхание, давит, лезет своими щупальцами в голову.

Яркая вспышка, и щупальца съёживаются, спеша убраться. Раздражённое шипение. Снова череда ярких вспышек. Чёрные клубы тьмы становятся полупрозрачными, и сквозь них я вижу мужчину, окружённого стеной пламени.

«Круговой щит», — вспоминаю я слова Айленгора.

Неужели так это и выглядит со стороны?

Уже в следующий момент я понимаю, что мужчина не защищается, а нападает. Стена пламени текуча и подвижна, от неё отделяются огненные сгустки, которые, рассыпая искры, врезаются в клубящуюся тьму. И та, шипя, отползает, но не растворяется, а сбивается в один ком. Чуть погодя я понимаю, что это не ком, а отверстие прямо в пространстве, похожее на пещеру. Только никаких скальных гор вокруг этой пещеры нет. Чёрный зев открыт прямо в воздухе. Маг загоняет в это отверстие остатки тьмы, и зев схлопывается.