— Стоять! – по ушам резанул крик. Следом раздался выстрел. Мы замерли, испуганно обернулись. Футах в трехстах от нас стоял серый патрульный в шлеме. В вытянутой руке он держал черный пистолет, дуло которого было четко направлено на нас с Кристи.

— Патруль Хоупфул-Сити. Медленно поднимите руки и повернитесь.

Его резкий голос отчетливо разносился по улице.

— Что будем делать? – прошептала Кристи. Я лихорадочно думала. Сдаться мы не можем. В лучшем случае нам сотрут память, после чего мы ни за что не вспомним прошлую жизнь и наших друзей. Мне вдобавок грозит тюремный срок за поджог дома и бегство в Трущобы. А несовершеннолетнюю Кристи определят в систему усыновления.

— Если не сдадитесь, буду стрелять по ногам! – гремел патрульный.

Я стрельнула глазами вправо: там, за домами начинался парк. Если удастся добежать, можно спрятаться среди деревьев. В детстве мы с друзьями часто играли в этом парке. Я знала там каждую тропинку.

— Кристи, я его отвлеку. Сделаю вид, что сдаюсь, а ты беги до перекрестка, сворачивай в парк. Встретимся там.

— Не побегу! – буркнула Кристи и полезла под куртку, за пистолетом. Я заметила, как дернулась рука патрульного, резко оттолкнула девочку, и мое левое плечо опалило огнем. Дальше все шло, как в замедленной съемке. Кристи выдернула пистолет, выстрелила, патрульный упал на землю и заорал:

— Сдавайтесь, или я вас застрелю!

Я будто во сне, не чувствуя боли, схватила Кристи, и мы что есть сил рванули с места. Мне казалось, нас вот-вот застрелят, я уже ощущала приближение крошечной свинцовой пули, но продолжала бежать. Откуда-то взялись силы, ноги сами неслись вперед. Вот и перекресток. Мы свернули направо и припустили к парку. И только, когда между нами и патрульным встала стена из густых елей, я остановилась. И едва не заорала от жгучей боли в плече.

— У тебя дырка в куртке и течет кровь, — выпалила Кристи. – Давай перевяжу. В рюкзаке аптечка.

— Некогда, — хрипнула я. Под курткой я взмокла от пота. Плечо нещадно жгло, но я старалась не показывать Кристи. – Нужно выбраться из парка и найти канализационный люк. Скоро здесь все окружат, и тогда нам крышка.

— Ты знаешь, в какую сторону идти? – оглянулась Кристи.

— Да, хорошо, что нас поймали в моем квартале, — кивнула я. – Не бойся, я выведу тебя отсюда.

Мы свернули с широкой тропы, пробежали вдоль темных рядов сосен и елей, спустились в овраг и пошли вдоль замерзшего ручья к торчащему вдалеке мосту. Я знала, что под мостом есть люк канализации. Подростками мы части собирались в этом месте, чтобы покурить травку. Там же я впервые поцеловалась с Дином Коллинзом. Было противно и мокро. И Дин всю меня облапил.

Поверх моста шла узкая дорога, давно заброшенная, разбитая. До войны здесь ездили машины, потом власти Хоупфул-Сити построили новую дорогу, а старую бросили за ненадобностью. Не знаю, как я добралась до моста. Плечо нестерпимо горело. Хотелось выть и кричать от боли. Кристи бросала на меня жалостливые взгляды и несколько раз порывалась остановить, чтобы перевязать рану.

Наконец, мы забрались под мост, где нас не могли увидеть. Я поставила рюкзак на землю и, морщась от боли, стянула куртку и намокшую от крови рубашку. Уставилась на кровоточащую дырку чуть ниже ключицы. Из дырки сочилась малиновая кровь.

— Хорошо, что пуля прошла на вылет, — засуетилась Кристи. – Я обработаю рану и заклею пластырем. Не переживай, это недолго. Иначе ты потеряешь много крови и отключишься.

Она присела, расстегнула рюкзак и достала пластиковую коробку. В коробке оказался антисептик и повязки на липучках. Кристи щедро плеснула антисептик на рану – я вскрикнула от боли и прикусила губу. Движения Кристи были четкими и быстрыми. Словно она — не подросток в бегах, а опытная медсестра.

— Где ты этому научилась? – спросила я, пока девочка накладывала мне повязку.

— Иван обучил меня самообороне, стрельбе из пистолета и оказанию первой помощи. Сказал: времена тяжелые, не знаешь, когда пригодится.

Что тут ответить? Иван был прав. Сегодня Кристи дважды спасла мне жизнь. Когда выстрелила в патрульного, а потом перевязала мою рану.

Когда повязка была готова, я достала из рюкзака чистую майку, надела, сверху накинула куртку. С сомнением глянула на мокрую от крови рубашку.

— Придется взять ее с собой. Чтобы не оставлять следов, — я затолкала рубашку в рюкзак.

Мы разбили тонкую корочку льда и сполоснули руки в ледяном ручье. Бурые камни моста были густо разукрашены любовно-похабными надписями и рисунками. Кристи во все глаза пялилась на «наскальную живопись» и насмешливо улыбалась.

— Мой лексикон изгоя слишком бедный. Посмотри, что здесь написано!

Она ткнула пальцем в особо мерзкую надпись. Я усмехнулась:

— Невелика потеря – не знать такие слова. Впрочем, это уже устарело. Большинству надписей лет по двадцать. Они уже были, когда мы здесь тусовались.