— Жалко, что нет камеры. Хочу показать Ивану. Придется запоминать.

— Представляю его реакцию, когда он услышит такое из твоих уст! – ответила я. Иван явно считал себя заботливым «отцом» и защитником Кристи.

Я вспомнила своих новых друзей с Конечной, и на душе потеплело. Странно, что мы знакомы совсем недолго, а я уже считаю их близкими людьми. Раньше, до Трущоб, мне требовалось гораздо больше времени, чтобы преодолеть свою замкнутость и сблизиться с кем-либо. Сейчас все изменилось.

Мы приблизились к ржавой крышке люка, и я со страхом увидела, что он заперт, причем давно, и вряд ли мы сможем открыть его голыми руками.

— Нужно поддеть люк чем-то острым, — обронила Кристи и растерянно огляделась по сторонам. Под ногами ничего не было, кроме полусгнившего мусора. Как же мы откроем этот чертов люк?

Я сбросила рюкзак, дернула молнию и заглянула внутрь. Кажется, у меня был складной нож. Не знаю, зачем я повсюду носила его с собой. Вряд ли осмелилась бы использовать как оружие. Я отыскала нож, присела и вставила лезвие в едва заметную щель в люке. Напряглась и потянула крышку на себя. Никакого движения. Лишь обострилась боль в раненом плече.

— Давай помогу. У меня тоже есть нож.

Кристи вынула свой – армейский в чехле и вставила лезвие подальше от моего. Мы переглянулись и резко нажали на рукоятки ножей. Крышка скрипнула и чуть приподнялась. Мы еще поднажали и, наконец, смогли открыть люк. Вдвоем подхватили тяжелую крышку и отодвинули в сторону. Кристи вынула из кармана фонарь и посветила внутрь. Лестницы не было.

— Придется прыгать, — заявила она. – Здесь несколько футов высоты.

— Мы не сможем закрыть за собой крышку, и они рано или поздно поймут, как мы сбежали, — заметила я.

— Тогда нужно торопиться, — выпалила Кристи, схватила наши рюкзаки и бросила вниз. Они гулко брякнули о цементный пол.

— Я пойду первой, — сказала я. Присела, спустила ноги в люк, осторожно повисла на правой руке, задержала дыхание, спрыгнула и заорала от боли. В плечо словно всадили острый кол.

— Ты цела? – в круглом отверстии люка появилась растрепанная голова Кристи.

— Слегка ушиблась. Все в порядке. Здесь невысоко. Прыгай.

Я оперлась на правую руку и кое-как поднялась на ноги. Схватила наши рюкзаки и отошла в сторону. Кристи ловко приземлилась на чуть согнутые ноги, сразу выпрямилась и вдруг прижалась ко мне.

— Аня, я тебя люблю! – воскликнула Кристи. – Без тебя я бы непременно попалась.

— Без меня ты бы не пошла в этот район. И мои родители не вызвали бы патрульных, — выдохнула я.

— Как они могли подставить нас под пули? – негодовала Кристи. – Науськали убийц на свою дочь. Да что они за родители такие!

— Обычные родители современного Хоупфул-Сити. Закон велит сообщать об изгоях, и мой папа позвонил. Он поступил по закону и только.

— Все равно это мерзко, — возразила Кристи. – Мы чудом сбежали. Если бы тот патрульный стрелял получше, ты была бы мертва. Пуля прошла в нескольких сантиметрах от сердца.

В глубине души я чувствовала то же, но понимала, что сейчас не время поддаваться боли и сожалениям. Пора как можно скорее выбираться из города. Мы стояли в подземном коридоре, в нескольких километрах от нужной нам станции метро, где оставили электровоз. Если будем медлить – патрульные обследуют парк и заметят открытый люк. Тогда нам не уйти.

— Пошли, Кристи, — сказала я. – Наша станция к югу отсюда, значит, нам в ту сторону.

Три часа спустя мы добрались до станции, залезли в электровоз и покатили назад, на Конечную. Пока Кристи дергала рычаги – вела электровоз сквозь мрачные подземные туннели, я сидела на полу и из последних сил старалась не отключиться. Ноющая боль в плече никак не унималась, я чувствовала, что повязка не выдержала, и майка напиталась кровью. Но на душе было спокойно и легко. Мы едем домой. Скоро нас окружат друзья, Иван перевяжет мою рану, мы будем пить чай и радоваться, что остались живы. Я даже не сердилась на отца, вызвавшего патруль. Возможно, позже, когда осознаю грозившую нам опасность, придет гнев. Пока же я ощущала лишь усталость и покой. Мы с Кристи победили. Сегодня мы в безопасности. А завтра придет новый день. Но это уже будет завтра. Не будем загадывать так далеко.

Настал день, когда мы, наконец, совершили прыжок в прошлое. Точнее, прыгнул один, остальные же с трепетом глядели на это чудо и верили, что все получится.

Не знаю, как другие, но я, каждый раз, когда входила в лабораторию Сэма, на миг замирала от страха. Будто перед чем-то неизведанным, таинственным, способным в считанные часы изменить прошлое, настоящее и будущее. Машина казалась мне загадочным божеством, созданным не инженерной мыслью, а некоей высшей силой.

Гладкая, цилиндрической формы, с серебристыми стенками, от которых извивались, тянулись, прятались в недрах большого компьютера пестрые провода, она возвышалась в центре лаборатории, словно богиня. Грозная, но справедливая. Готовая прийти на помощь жалкой кучке изгоев, желающих изменить ход истории.

Кроме Машины обстановка лаборатории ничем не отличалась от себе подобных, которые мне довелось видеть во время прошлой жизни в Хоупфул-Сити.

Чуть поодаль от величественной Машины на металлическом столе горели пять мониторов. Рядом на стальном табурете с ножками, обутыми в резиновые калоши, сидела Кристи и сосредоточенно глядела на диаграммы, цифры, схемы, которые отражали сложные функции и процессы внутри Машины. У другой стены на лаконичном стеллаже из стекла и стали виднелись прозрачные боксы с белыми крысами – подопытными Сэма.