— Ой, нет… Илья, я не могу… Это же отрава какая-то!

— Может, и отрава, — не стал спорить я. — А может, лекарство. В нашем новом дивном мире всякое бывает.

Она покачала головой и отставила флягу подальше.

И в этот момент мы оба замерли. Из подъезда, с лестничной площадки, донеслось отчётливое урчание. Громкое, низкое, вибрирующее. Похожее на рычание очень большого и очень голодного зверя. Или… на что-то другое? Что-то ещё более жуткое.

Мы переглянулись. Похоже, наше временное убежище перестало быть безопасным. Гости пожаловали. И судя по звуку, это были не друзья Арни и Солёного.

Моя интуиция не просто шептала — она орала благим матом, колотя тревогу, как пьяный дембель в дверь квартиры не дождавшейся его девушки. Опасность! Не абстрактная, а вполне конкретная, тяжёлая, с запахом гнили и предчувствием рваных ран. Что-то приближалось. Что-то большое, голодное и совершенно недружелюбное.

Мысль о бегстве свербела, как заноза под ногтем. Уходить! Немедленно!! Но куда? Этот город — минное поле из зомбаков, боевиков, мутантов и хрен пойми каких ещё порождений больной фантазии Системы. Вывод прост — валить необходимо не из квартиры, а из города.

Коньяк приятно грел нутро, но расслабляться было некогда. Я перехватил поудобнее свой HK437. Время действовать — быстро, чётко, без соплей. Пока эта тварь из подъезда не решила заглянуть на огонёк.

— Так, Маргарита, — голос прозвучал ровно, хотя внутри всё сжалось в тугой комок. — Собирайся. Нам нужно быть готовыми уходить в любой момент. И быстро. У тебя есть одежда практичней этого… э-э-э… сарафана? Что-то, в чём можно было бы, ну, скажем, прогуляться по пересечённой местности пару-тройку дней. А может, и неделю.

— Неделю? — она подняла на меня удивлённые, всё ещё заплаканные глаза.

Сомнение смешивалось в её взгляде со страхом.

— Да, неделю, — подтвердил я. — А это значит — берём только самое необходимое. Жратва, вода, патроны, если найдёшь — документы, деньги. Остальное — балласт. И да, — я кивнул на ПМ, лежавший перед ней, — свой аргумент не забудь. Без него ты мне как в балетной пачке зимой на стройке.

— Куда мы пойдём? — обречённо спросила Марго.

Но, когда она взяла в руки пистолет, в движениях девушки появилась уверенность, хотя пальцы её всё ещё подрагивали, как у алкаша с похмелья.

— Пока не знаю, — честно ответил я. — Разберёмся по ходу. Но здесь оставаться — самоубийство. Чувствую, сейчас тут начнётся такое веселье, что Октоберфест покажется детским утренником. А мы на этом празднике жизни — лишние. Давай, переодевайся. И побыстрей.

Она кивнула и скрылась в другой комнате. Я же быстро собрал со стола в рюкзак Солёного трофейные магазины, патроны, аптечку с непонятными пилюлями и шприцами, фляги. Закинул рюкзак за спину, плотно затянул лямки, поправил автомат на груди. Магазин полный. Патрон в патроннике. Предохранитель снят. Оружие к бою готово. А я? Я… вроде тоже. Девяносто девять процентов спорового баланса и молоток-кирка за поясом добавляли некоторой уверенности.

Подойдя к входной двери, я прижался к ней ухом. В подъезде определённо что-то происходило. Что-то очень нехорошее. Снизу доносилось отвратительное чавканье, перемежающееся глухим утробным урчанием — будто кто-то с аппетитом пожирал нечто большое и сочное. Или кого-то большого и сочного. Размером так со взрослого человека. Потом раздался скрежет рвущегося металла и треск дерева. Выламывали дверь. Одну. Потом ещё одну. Звуки приближались. Этажом ниже.

Бесы задери этого гурмана! Уходить сейчас — нарваться на этого большого и страшного хмурого парня лоб в лоб. Вариант так себе. Оставаться? Тоже не фонтан. Эта хтонь явно движется снизу вверх. И судя по лёгкости, с которой она выносит двери, наша фанерка, обтянутая потрёпанным дерматином, её надолго не сдержит. Крыша? А есть ли выход? И что там, наверху? Может, там уже пирует другая такая же тварь или стая тех, что помельче? Может, конечно, и нет, но за безопасность пути через крышу я бы не поручился. А неизвестность пугала не меньше, чем урчание за дверью.

Скрежет повторился. Теперь уже совсем рядом. Этажом ниже, последняя квартира перед нашей лестничной клеткой. Раздался короткий женский визг, тут же оборвавшийся. И снова — чавканье, хруст костей, утробное урчание пирующего хищника. Тварь не просто ломилась в первые попавшиеся квартиры — она планомерно зачищала этаж за этажом. И приближалась к нам.

Меня прошиб холодный пот. Вот теперь стало по-настоящему страшно. Нет, это был не тот адреналиновый кураж, что случается в бою, а липкий, парализующий ужас перед неизвестным и неотвратимым.

Из комнаты вышла Маргарита. Она успела переодеться в тёмные джинсы, плотную толстовку с капюшоном и кроссовки. Выглядела она теперь гораздо практичнее, но бледность и расширенные, почти чёрные зрачки никуда не делись.

— Илья… Мне страшно… — прошептала она, и я заметил, как изменился её голос.

Он стал ниже, с какими-то вибрирующими металлическими нотками. А зрачки выглядели неестественно расширенными — как у наркоманки под кайфом или у кошки в темноте. Что-то с ней происходило. То ли шок, то ли… тот коньяк? Или это побочный эффект страха? Но она сейчас чем-то неуловимо напоминала моего знакомца Олега.