Я могу это сделать. Но даже мысленно я сопротивлялся, поэтому произнес эти слова вслух.

– Я могу это сделать.
– Это помогло.

Немного.

Ник был на машине и, конечно же, добрался до церкви раньше меня. Я обнаружил, что он ждет меня у двери. Я остановился перед ним, все еще сердитый, все еще сбитый с толку, но в то же время напуганный и остро нуждающийся в поддержке.

Он улыбнулся, придерживая для меня дверь, хотя радость не совсем отразилась в его глазах.

– У вас все получится.

– Где вы были, ребята?
– Спросила Джун, когда мы вошли. Она была очень нервная. Это не помогло успокоить мое собственное растущее беспокойство.

– Просто опаздываю, - сказал я.

– Ну, давай же! Они начнут с минуты на минуту!

Я огляделся, пока мы искали места. Моей матери нигде не было видно. Я ожидал этого, но отца я тоже не увидел. Натан, однако, был здесь и махал мне из глубины зала. Я нервничал из-за того, что он был рядом, но в то же время чувствовал себя прекрасно, зная, что он пришел просто поддержать меня.

Джун, Ник и я нашли свободное место, достаточно большое для нас троих, на одной из холодных жестких скамей. Я сел слева от Ника, а Джун справа. Я посмотрел на пианино, стоявшее в передней части зала. Я оглядел множество лиц. Все люди, которые увидят, как я выхожу на сцену, с ампутированной рукой и всем прочим. Все люди, которые услышат, как я играю.

Возможно, моя мама была права. Возможно, мне стоит уйти.

Нет. Не сейчас. Ты можешь это сделать.

Начинающие студенты выступали первыми, что должно было сыграть нам на руку, но Амелия решила включить все дуэты в программу позже, до того, как более продвинутые студенты сыграют свои произведения. Еще трое студентов исполнили «Оду радости». Все трое были детьми. Все нервничали, но не очень, и я заметил, что зрители все равно аплодировали им. Джун потянулась и взяла меня за руку.

По мере того, как приближалась наша очередь, нервы, которые были напряжены, стали ощущаться как нечто гораздо большее. Что-то настолько реальное и живое, что могло поглотить меня целиком. Что, если мы что-то напутаем? Что, если я забуду ноты? Что, если, когда мы закончим пьесу, никто вообще не зааплодирует?

Что, если они рассмеются?

– Эти следующие студенты учатся у меня всего два с половиной месяца, - сказала Амелия, и я понял, что настала наша очередь.
– Их успехи были замечательными, особенно из-за их уникальных особенностей.
– Я вздрогнул, не зная, как отнестись к ее представлению. Я посмотрел на Джун, чтобы оценить ее реакцию, но не успел, как почувствовал сильную, теплую руку Ника на своем плече.

Я повернулся к нему лицом. Я столько всего хотел ему сказать, но сейчас было неподходящее время. Он все еще выглядел виноватым. Он все еще выглядел грустным. Но он одарил меня улыбкой.

– Я горжусь тобой, несмотря ни на что. У тебя все получится.

Двадцать минут назад мне хотелось придушить его. Теперь все, чего я хотел, это услышать, как он снова произносит эти слова.

Я пропустил следующую часть представления Амелии. Я снова включился как раз вовремя, чтобы услышать, как она говорит:

– Джун Рейнольдс и Оуэн Мид.

Я поднялся на нетвердых ногах, и мы с Джун, взявшись за руки, вышли из зала. Толпа, казалось, затаила дыхание, а затем по ней прокатилась тихая волна шепота.

Они говорят о нас. О двух одноруких пианистах.

– Мамочка, - спросила какая-то девочка, и ее театральный шепот прозвучал слишком громко в тишине зала, - что случилось с их руками?

Я услышал резкое шипение ее матери, пытавшейся успокоить ее.

– Мы не задаем таких вопросов, Аннабель!

Я почувствовал дискомфорт от толпы. Позвольте ребенку указать на слона в комнате.

Я подумал о том, чтобы остановиться. Я думал о том, чтобы обратиться к публике, о том, чтобы поискать Аннабель, о том, чтобы сказать ее маме: «Все в порядке». Но времени не было, а я не был настолько храбрым.

Мы сели за пианино и заиграли.

Это было одновременно и ужасно, и волнующе. Казалось, мои пальцы двигались сами по себе. Моя нога нажимала на педаль. Джун, сидевшая рядом со мной, с неослабевающей сосредоточенностью следила за своими пальцами. Один раз я ошибся, и она тоже, но обе ошибки были совершены быстро, и мы легко оправились.

Это было приятно. «Ода радости», подумал я и поймал себя на том, что улыбаюсь. Это была радость - создавать музыку из ничего. Я сидел рядом с Джун. Зная, что Натан был здесь ради меня, а Ник ждал меня, так или иначе, как любовника или друга. Я понятия не имел, что произойдет между нами. Я знал только, что хочу еще больше этого чувства - радости. Я скучал по нему всю свою жизнь, и теперь, прожив с ним минуту или две, я не хотел с ним расставаться.

Но музыка закончилась почти так же быстро, как и началась.