Во мне закипал гнев, горячий, подлый и жестокий.

– Т-т-ты права, мам. Я такой же п-п-педик, как и они! Это то, что ты хотела услышать?
– Она отшатнулась, как будто я дал ей пощечину, и я был рад. Я ненавидел ее по сотне разных причин - за то, что она унижала меня всю мою жизнь, за то, что была жестокой, за то, что отказывалась любить меня таким, какой я есть. Но в тот момент больше всего я ненавидел ее за ее невежественное заявление о том, что гомосексуалисты заслуживают СПИДа. Ник не заслуживал своей болезни. Никто этого не заслуживал.
– Ты ужасный человек! Ты знаешь об этом?

– Прости?

– Ты хоть представляешь, каким н-н-несчастной ты меня сделала? Тебе все равно?

Она взяла себя в руки, расправила плечи и выпрямила спину.

– Прекрати, Оуэн. Послушай себя. Ты даже не понимаешь, что говоришь.

Но она была неправа. Я точно знал, что говорю.

Я оставил их стоять там, моя мать злилась, а отец звал меня вернуться. Я проигнорировал его.

Мы приехали в центр на машине моих родителей, но я не собирался ждать, пока они догонят меня. Я решил вернуться домой пешком, несмотря на холод. Я чувствовал себя избитым, разбитым на миллион маленьких кусочков из-за жестокого безразличия моей матери. Она поступила именно так, как я и опасался, забрала всю мою вновь обретенную уверенность в себе и растоптала ее своим каблуком. Но на этот раз я знал, как вернуть ее обратно. Был один человек, который всегда мог помочь мне собраться, и сейчас я хотел его больше, чем когда-либо.

Глава 12

ЭТО было все, что я мог сделать, чтобы держать себя в руках, пока Ник не открыл дверь, но как только он это сделал, я почувствовал себя лучше. Собаки вились у моих ног, но я не обращал на них внимания. Я схватил Ника здоровой рукой и притянул к себе.

– Не говори мне «нет». Не сегодня.

Я не дал ему времени возразить. Вместо этого я поцеловал его, крепко и настойчиво, вложив в это каждую каплю своего разочарования. Я был сломлен и хотел, чтобы он помог мне исправиться. Я хотел, чтобы он почувствовал мою настойчивость. Чтобы понял, как сильно я нуждаюсь в нем, и принял тот факт, что я тоже нужен ему. Потому что он нуждался. Был ли он готов признать это или нет, в глубине души я знал, что заполнил пустоту в его жизни, так же как и он - во мне. С меня было достаточно его глупого благородства и оправданий. Он делал меня счастливым так, как никто другой никогда не делал. Я хотел сделать то же самое для него. Я умолял его своим поцелуем дать мне этот шанс.

На мгновение он заколебался, но затем обнял меня за талию и поцеловал в ответ.

Все изменилось в тот момент, когда его язык коснулся моего. Все, что он сдерживал, исчезло. Это было неистово и первобытно, недели влечения и отрицания переполняли нас, подталкивая друг к другу, разрушая стены.

Это было то, чего я хотел - быть с ним. Чтобы мое желание вернулось. Чтобы его нежность заполнила ужасную пустоту внутри меня. Чтобы я знал, что я в безопасности, что обо мне заботятся и понимают. Меня не волновал ни вирус, ни ужасные слова моей матери. Я любил Ника. Я принадлежал Нику. И прямо сейчас, в этот момент, мне хотелось сбросить с себя нашу одежду. Запереть двери и позволить миру застыть, пока мы будем наслаждаться нашим теплом. Я хотел чувствовать его твердое, обнаженное и тяжелое тело на себе.

Он позволил мне отвести себя в спальню и уложить на кровать. Он позволил мне обхватить его ногами, прижимая к себе крепче, чем когда-либо могли мои руки. Но когда я потянулся к пуговицам его брюк, он отпрянул от меня, тяжело дыша.

– Оуэн, я не могу. Мы не можем этого сделать.

– Да, мы можем.

– Ты знаешь, что я ВИЧ-инфицирован…

– Да, я знаю. В том-то и дело. И мне все равно.

– Но…

– Между нами больше нет секретов.
– Я расстегнул его брюки и скользнул рукой внутрь, чтобы обхватить его возбужденный член через нижнее белье. Доказательство его желания было в моей руке, крепко зажатое в моей ладони. В его глазах и его затрудненном дыхании. В том, как он держал меня и как он застонал, когда я начал поглаживать его твердость.

– Мне это нужно, - сказал я ему.
– И я думаю, что ты тоже этого хочешь.

Мой бедный Ник. Он так старался быть благородным, но не был таким сильным. Не тогда, когда дошло до этого. Он застонал не только от удовольствия, но и от горя, осознавая, что не может победить. Разочарование от признания того, что его желание оказалось сильнее его воли. Может быть, с моей стороны и было неправильно давить на него, когда я знал всю глубину его борьбы, но я не хотел нянчиться с ним. Не в этот раз.

Я оттянул пояс его трусов в сторону. Я почувствовал, как он сдался, покоряясь неизбежному, когда его эрекция высвободилась. Это была самая сладкая победа, которую я когда-либо одерживал, и я обхватил его член рукой и погладил. У него перехватило дыхание. Вспышка эйфории промелькнула на его лице, но затем он схватил меня за запястье и отвел мою руку. Он, содрогаясь, лежал на мне, обдавая горячим дыханием мою шею.

– Прошло много времени, Оуэн.
– Его голос дрожал, но больше всего он казался смущенным.
– Очень много.

– Только не говори мне, что я не могу прикоснуться к тебе. Не сегодня.

Он неуверенно рассмеялся.

– Я не говорю, что ты не можешь, но тебе лучше остановиться сейчас, если ты хочешь, чтобы это продолжалось больше трех минут.

Я тоже рассмеялся, но меня возбуждало осознание того, что у меня есть такая власть над ним.

– У тебя есть какая-нибудь смазка?

– Мы не можем заниматься сексом. Мы не можем…

– Я знаю, что делаю.

Какое-то мгновение он колебался, раздумывая, но потом отпустил меня. Я продолжал обхватывать ногами его бедра, пока он доставал тюбик из нижнего ящика прикроватной тумбочки. Я протянул руку, и он выдавил немного на мою ладонь. Все это заняло всего пару секунд, и когда я снова обхватил его член рукой, он застонал. Он закрыл глаза и вжался в мой кулак. Он вздрогнул и притянул меня к себе, уткнувшись лицом мне в шею.