Я прохожу в гостиную и занимаю своё привычное место на диване перед низеньким столиком. Меня мгновенно захватывают воспоминания о том дне, когда это впервые произошло у нас с Ташей. Впрочем, говорить «у нас», вероятно, не совсем корректно. Я улыбаюсь сам себе и ловлю любопытный взгляд Алекса.

— Как продвигается обучение? — спрашиваю я спокойным, но требовательным тоном.

Алекс поднимает на меня глаза. В них всё та же притворная мягкость. Он улыбается, будто мы старые друзья. Но я понимаю, что это всего лишь фикция.

— Таша — очень способная девушка, — отвечает Алекс с неприкрытым восхищением. — Она превзошла все мои ожидания.

Его слова звучат как-то двусмысленно. Мне начинает казаться, что он намеренно выводит меня из себя. Вот только я не понимаю зачем. За всё время, что Алекс живёт здесь, я старался не мешать его урокам. Но если ему всё же что-то не нравится, он всегда может уйти. Я прихожу к мысли, что дело в Таше. Вероятно, она понравилась Алексу, потому тот и желает сближения с ней. И так ведёт себя со мной. Вот только я не позволю ему сделать то, что он задумал.

— Ты должен запомнить кое-что, — говорю я тихо, но достаточно отчётливо. — Таша — мой питомец, а потому я попросил бы тебя не трогать её.

Алекс только усмехается и качает головой.

— Как же быть? Прикосновения ведь являются частью невербальной коммуникации, — возражает он с наигранной обидой. — Вам ли об этом не знать?

Я скрещиваю руки на груди, чувствуя, как гнев медленно охватывает меня.

— Думаю, на вашем уровне взаимоотношений вербальной коммуникации будет достаточно, — произношу я. — И это не предложение. Это указание. Если ты окажешься не в состоянии выполнить его, я избавлюсь от тебя.

Он как будто обдумывает мои слова, но в действительности просто смакует момент. Я это чувствую. Алекс наслаждается тем, как легко вывести меня из равновесия. Чтобы не дать ему того, чего он хочет, я собираюсь уйти в кухню и провести время с Ташей. Пусть она и сторонится меня, но рядом с ней мне спокойно.

— Но что, если Таша сама захочет изменить уровень наших взаимоотношений? — бросает Алекс мне в спину. — Сделать его более глубоким и близким.

Гнев вспыхивает во мне за секунды. Я резко разворачиваюсь и хватаю его за ворот. Пальцы сжимаются, как будто сами по себе. Его тело напрягается, но он не сопротивляется. Не боится. Наоборот, Алекс весьма доволен собой.

— Ты такой жестокий, Тенебрис, — произносит он с улыбкой. — Хочешь, чтобы Таша принадлежала только тебе.

— А что в этом такого?! — бросаю я негодующе.

— Ничего, — Алекс пожимает плечами. — Но ты ведь понимаешь, что если будешь настаивать на том, чтобы она была рядом, то обречёшь её быть вечной зверушкой или твоей комнатной рабыней. Как по мне, это жестоко — так поступать с той, кого ты якобы любишь.

Его слова как удар под дых. Знаю, что он говорит всё это специально, чтобы меня вывести. Но я не могу отрицать, что есть в них и доля правды. Я злюсь всё больше. Не хочу слушать от него нечто подобное. Не хочу видеть его самодовольное лицо, эти холодные глаза. Кто он вообще такой?!

— Да что ты знаешь?! — цежу сквозь зубы и с силой толкаю его. Алекс падает на пол и резко бьётся головой о ножку кресла.

Дверь кухни открывается, и в коридоре появляется Таша. Она глядит на нас в недоумении.

— Что… вы делаете? — спрашивает на ломанном кирийском.

Я бросаю на Алекса злобный взгляд.

— Ну давай, избей меня у неё на глазах, — произносит тот насмешливо. — Покажи, как ты поступаешь с питомцами, которые тебе не нравятся!

Я подаюсь вперёд. Но Таша неожиданно преграждает мне путь.

— Нельзя! — строго произносит она.

Её голос уверенный, взгляд решительный, словно она собралась драться со мной. Смотрю на неё удивлённо. На это упрямое выражение, на поджатые губы. Почему Таша защищает его?

Отвожу взгляд. Алекс, всё ещё лежащий на полу, улыбается шире. Он добился своего — я сорвался. Не хочу давать ему больше поводов для гордости, а потому разворачиваюсь и выхожу из комнаты. Слышу, как за спиной Таша зовёт меня по имени, но не оборачиваюсь. Быстро иду вперёд. Как будто можно убежать от себя.

— Соглашение о перемирии? — спрашиваю я воодушевлённо. Предложение, оформленное согласно всем протоколам, скользит по круглому столу от одного военачальника к другому.

— Именно так, — подтверждает верховный главнокомандующий. — До сих пор девонцы и слышать ничего не хотели о возможном перемирии. Но, кажется, почти полная потеря космического флота привела их в чувства.

— Так и не могу взять в толк, чего они хотят, — бубнит себе под нос генерал Агарус. — Какое ещё «прекращение богохульства»?!