Глаша удивленно охнула, не в силах поверить, что и со всеми нами может приключится подобная история.

— Я подозревала, что плод развивается как-то быстро — на таком сроке живот должен быть куда меньших размеров, — призналась она. — Но, чтобы настолько…

Я обхватил голову руками:

— Не по дням, а по часам, по минуточкам…

— Слушай, — Глаша положила обе руки на живот и закрыла глаза. — Я с ним всегда разговариваю, с самого первого дня, как узнала. Если он может говорить с тобой… попробуй еще раз поговорить с ним в ответ, — попросила она.

Я не колебался ни секунды и тоже прикоснулся к её животу:

— Привет, малыш! Это твой папа…

Тишина. Но через пару секунд я ощутил лёгкий ментальный «толчок» — будто кто-то дал понять, что слышит меня. Но четкого ответа на этот раз так и не последовало.

Ты устал? — Я не стал произносить это в слух, а обратился к своему дару. — Не можешь больше отвечать? — Еще толчок. — Как будешь готовь, дай знать! Я люблю тебя, и мама тоже тебя любит! — После этих слов меня накрыло такой волной непередаваемого блаженства и любви, что я понял без лишних слов, наши чувства взаимны.

— Он ответил, Глаша! Ответил! Правда не словами, а чувствами… Он пока еще маленький и слабый, но как только наберётся сил — обязательно даст знать…

Глаша улыбнулась:

— Я же говорила — он у нас самый-самый!

— Но это же… — Я просто не находил слов.

— Волшебство? — закончила она за меня.

— Волшебное безумие, — прошептал я, на этот раз я уже совсем не сомневаясь, что это реально.

Наш ребёнок действительно рос не по дням, а по часам. И кем бы он ни был в будущем: могучим чародеем, былинным богатырем, или тем и другим вместе взятым — нам только предстояло это выяснить. И мне кажется, я знаю, кого надо подробно расспросить на этот счет — моего прародителя, Вольгу Всеславьича.

Воспоминания о дедовых рассказах всплывали обрывками, потому что слышал я их в тот самый день моего представления предкам в родовом храме. И вроде бы бы было в них что-то типа: «Кровь Ящера не дремлет, внук. Она зовёт своих потомков в час нужды…»

— Глаш… — Я осторожно взял руку матери моего ребёнка в свою. — Мы можем попробовать еще кое-что…

— Что-то опасное? — В её глазах мелькнула тень тревоги, но голос остался твёрдым.

— Нет. Просто… древнее… Я хочу пообщаться лично со своим прародителем — тем самым князем-оборотнем-чародеем.

— Но ведь он умер?

— Ну, да, умер, — криво усмехнулся я. — Но, как бы не насовсем. Вспомни Вольгу Богдановича — он ведь тоже, в общем-то, мертвец… — И я вкратце поведал Глафире Митрофановне о «совете предков», пребывающих в некой духовной форме этакого семейного эгрегора. Связаться с которыми можно из родового храма.

— Пойдём! — Тут же загорелась она этой идеей. — Чего откладывать?

Я согласился — действительно, чего тянуть? И мы отправились на поиски Вольги Богдановича, которому были известны все тонкости вызова духов предков. О его нахождении мне с удовольствием поведала Пескоройка. Да я и сам бы догадался, где он проводит всё своё свободное время — ну, конечно же в любимой лаборатории! В этом увлечении они с Глашей были очень похожи.

Мы отправились в путь, не привлекая лишнего внимания — после тяжелой дороги и горячей встречи, все члены моей команды дрыхли без задних ног. Об этом мне тоже отчитался дух-хранитель поместья. Вот ведь как удобно — у Пескоройки «глаза» везде. Ведь, по-сути, она и есть само поместье.

Дорогу до лаборатории мы с Глафирой Митрофановной уже запомнили, и уверенно добрались до искомой локации, практически не плутая средь многочисленных могил. Можно было, конечно, подождать Вольгу Богдановича (Пескоройка его уже предупредила) и у самого святилища князей Перовских, но нервозность последних часов требовала какого-то выхода. А прогулка по тихому родовому кладбищу меня отчего-то умиротворяла. Как и Глашу тоже.

Деда мы встретили на ступенях склепа, служившего прикрытием секретной лаборатории от незваных гостей и врагов рода. Мертвый старикан расплылся в счастливой улыбке (какого-нибудь незнакомца такой улыбкой он мог бы довести до икоты), едва заметив Глафиру Митрофановну.

В ней Вольга Богданович просто души не чаял. Мало того, что она возрождала его прервавшийся род, нося под сердцем моего ребенка, так она еще и в сложных магических конструктах разбиралась, едва ли не лучше его самого. Хотя и была простушкой без каких-нибудь намёков на задаток.

— Молодые, чегой переполошили старика? — с ехидным прищуром спросил покойник. — Я только-только начал изучать ту самую субстанцию философского камня… А тут вы…

По дороге к семейному святилищу я и вывалил на него все наши предположения. Сказать, что старик обрадовался, это вообще ничего не сказать. После такой информации он побежал к храму едва ли не вприпрыжку. Шутка ли, что в его едва не прервавшемся роде скоро появится настолько могучий чародей, что легко всех за пояс заткнёт.

До небольшого, но величественного храма со знаком бесконечности на одном из куполов мы добрались на удивление быстро. Его внутренне убранство, выполненное в кроваво-песчано-голубых тонах, просто очаровало Глашу, прежде здесь не бывавшую.