— Такэси! — голос матери был полон возмущения. — Как ты можешь такое говорить? Он наш сын!

— Именно поэтому я и говорю это, Юми, — ответил отец. — Потому что он наш сын, и я хочу для него лучшего. А сейчас он ведёт себя как безответственный мальчишка.

Хироши почувствовал, как горячие слёзы подступают к глазам – не от обиды, а от гнева и разочарования. Всю жизнь он стремился заслужить одобрение отца, и всю жизнь этого одобрения было недостаточно. Всегда нужно было больше, лучше, выше.

— Знаешь что, папа? — его голос дрожал. — Может быть, это ты не понимаешь, как устроен мир. Может быть, мир изменился с тех пор, как ты начинал свою карьеру. Может быть, сейчас есть другие пути, другие ценности.

— Другие ценности? — отец фыркнул. — Какие, например? Бездельничать и философствовать, пока деньги кончаются?

— Хватит! — это был голос матери, неожиданно громкий и властный. — Такэси, ты сейчас же прекратишь этот разговор. А ты, Хироши, послушай меня.

Оба мужчины замолчали, удивлённые этим внезапным проявлением силы от обычно тихой и покладистой Юми Такаямы.

— Хироши, — продолжила мать уже мягче. — Мы с отцом любим тебя. Мы всегда хотели для тебя только лучшего. Но, возможно, наши представления о "лучшем" не всегда совпадают с твоими.

Хироши слушал, затаив дыхание. Мать редко высказывалась так прямо, особенно когда это касалось разногласий с отцом.

— Ты взрослый человек, — продолжала она. — И это твоя жизнь. Если ты чувствуешь, что тебе нужно время, чтобы всё обдумать, возможно, так и следует поступить.

— Юми! — возмущённо воскликнул отец, но она остановила его:

— Такэси, дай мне закончить. Нашему сыну тридцать лет. Он не ребёнок, которому мы можем указывать, что делать. Он сам принимает решения и сам несёт за них ответственность.

В её голосе было столько спокойной уверенности, что даже Такэси Такаяма притих.

— Что касается финансов, — продолжила Юми, — мы всегда можем помочь, если будет нужно. Мы не так бедны, как любит притворяться твой отец.

— Юми! — снова возмутился Такэси, но уже без прежнего пыла.

— Но самое главное, — мать игнорировала протесты отца, — ты должен думать о своём будущем. Не о том, что скажут люди, не о том, что думает твой отец или я. О том, что сделает тебя счастливым и позволит тебе жить достойно.

Хироши сидел, поражённый. За тридцать лет он, кажется, впервые слышал, чтобы мать так открыто противоречила отцу, особенно в том, что касалось его карьеры.

— Спасибо, мама, — тихо сказал он. — Я... я постараюсь разобраться. Я не собираюсь сидеть сложа руки, обещаю. Я просто хочу быть уверен, что в следующий раз выберу правильный путь.

— Я знаю, сынок, — её голос был полон любви. — Ты всегда был умным и ответственным. Мы верим в тебя. Правда, Такэси?

На линии повисла пауза, а затем раздался тяжёлый вздох отца.

— Я просто хочу, чтобы ты был успешен, Хироши, — сказал он, и в его голосе больше не было гнева, только усталость и, возможно, капля печали. — Я не хочу, чтобы ты повторял мои ошибки.

— Какие ошибки, папа? — удивился Хироши. Насколько он знал, его отец всегда был образцом успеха: стабильная карьера, уважение коллег, достойная пенсия.

Снова пауза, затем тихий ответ:

— Я тоже когда-то хотел чего-то другого. Большего. Но выбрал безопасный путь. И иногда... иногда я думаю, что мог бы достичь большего, если бы рискнул.

Это признание поразило Хироши до глубины души. Его отец, всегда такой уверенный в своих решениях, сомневался в выбранном пути? Это было... невероятно.

— Папа, я...

— Нет, — перебил отец. — Не будем об этом сейчас. Просто... будь осторожен, Хироши. Мир не всегда добр к мечтателям.

— Я буду осторожен, — пообещал Хироши. — И я буду держать вас в курсе. Обещаю.

— Хорошо, — сказал отец, и в его голосе появились нотки прежней строгости. — И начни искать работу. Немедленно. Хотя бы просматривай объявления.

— Такэси, — с лёгким упрёком произнесла мать, но в её голосе уже слышалась улыбка.

— Что? — защищался отец. — Я просто даю практический совет!

Хироши не мог сдержать улыбку. Как бы ни менялась жизнь, некоторые вещи оставались неизменными. Его отец всегда будет практичным до мозга костей, а мать – тихой, но несгибаемой силой, которая удерживает их семью вместе.

— Я люблю вас обоих, — сказал Хироши, и это было правдой, несмотря на все разногласия.

— Мы тоже любим тебя, сынок, — ответила мать за них обоих. — Позвони, если что-то понадобится. И приезжай на выходные, я приготовлю твой любимый тонкацу.