— Кто это тебя так разукрасил? — спросила Алина.

Лицо Вирского украшали свежие ссадины над бровью и на скуле, костяшки пальцев на кулаках были разбиты; держался он неестественно прямо и как-то слишком сдержанно, неровно и неуверенно дышал, как человек с травмой грудной клетки.

— Тут пишут про вчерашнюю массовую драку между гребными клубами. — Из кухни вышла мама Клара с газетой в одной руке и чашкой кофе в другой. — Чего им неймется? — заохала она, прихлебывая кофе, и зацепилась острым, подозрительным взглядом за Вирского: — Ты ничего об этом не знаешь? Ты ведь тоже греблей занимаешься? Откуда ссадины?

— В душе поскользнулся, — Вирский посмотрел на Алину и кивнул на царапину у нее на шее: — А это что?

— В душе поскользнулась.

— Толстосумы хотят превратить спортивный клуб в площадку для пикников, — прокомментировал Алинин сосед слева с курчавыми волосами и значком яхт-клуба на блейзере. Он рассеянно потер широкий плоский нос и рывком опрокинул в себя содержимое рюмки.

— Кто же кому вломил? — спросила Алина.

— Пишут, полиция локализовала конфликт, — проворчала мама Клара и стала наступать, разя противника рапирными ударами речи: — Только и умеют, что морды друг другу бить! Бездельники!

Все молчали. Хозяйка «Аталанты» обиженно поджала губы, поправила идеально уложенные волосы и, ошпарив присутствующих презрением, с достоинством понесла газету, кофе и свою высокую прическу на кухню.

— О, еще один в душе поскользнулся, — отметил Фикса, когда к стойке подошел речник с перебитым носом.

Погрохатывали бильярдные шары, стаканы и кружки стучали с круглым, плоским, толстостенным звуком. Радио скороговоркой выбалтывало последние новости. Нагруженный подносами со снедью Фикса сновал из кухни в зал. В музыкальной мешанине голосов солировал чей-то хрипловатый баритон. Облокотясь на локти, Алина привалилась к стойке спиной и с отсутствующим видом разглядывала носки своих ботинок. Вирский сосредоточенно вертел в руках соленый крекер. Некоторое время они сидели молча, неподвижно, не глядя друг на друга. Потом она повернула голову и внимательно на него посмотрела, протянула руку и осторожно обхватила его повыше пояса. Он с треском раскрошил крекер.

Когда они ушли, к стойке, пошатываясь, причалил траченый жизнью поддатый речник.

— Фикса, где твоя фикса? Пропил?

— Потерял.

Речник конфиденциально склонился к Фиксе:

— Это сейчас была Ашер с тем парнем?

— Она самая.

— А говорят, ее вчера порезали в Дирижаблях.

— Брешут. Жива-здорова.

Однажды вечером Алина сидела в темном углу, у стойки, глядя в переполненный зал, где в глубине, за дальним столиком, виднелась спина Вирского.

— Поссорились? — Фикса сосредоточенно подравнивал батарею бутылок на полке, что не мешало ему все подмечать. Затылком, не иначе.

— Нет, с чего ты взял? — рассеянно ответила Алина.

Снаружи в октябрьской мокряди мигали фонари; лупоглазые автомобили распугивали мглу и, выставив вперед два световых столба, слепо нашаривали ими дорогу.

— На меня иногда такая жуть накатывает и начинает давить… — пробормотала Алина. — С тобой такого никогда не бывает?

— Не бывает, — Фикса умиленно улыбнулся не то стакану, не то своему отраженному в стекле безупречному граненому здоровью.

Алина еще немного посидела и выскользнула на улицу.

— Чего такая бледная? — насмешливо спрашивал Фикса несколько дней спустя.

— Всех посетителей мне распугаешь. — Мама Клара подтолкнула к Алине небольшое зеркало.

Когда они скрылись в кухне, пикируясь по поводу меню, Алина покосилась на зеркало, подтащила его к себе и брезгливо, с холодным антропологическим интересом взглянула на свое отражение. Прищурившись, приблизила зеркало к лицу и прошептала: «Сдохни».

— Ты где была? — напустился на нее Леман, усаживаясь рядом.

— В море купалась, — Алина безучастно отложила зеркало.

— Совсем рехнулась? — Леман тревожно вглядывался в ее замкнутое, угрюмое лицо. — Тебя уже вылавливал береговой патруль. Тебе мало? Денис тебя искал… Что происходит?

— Происходит катастрофа.

— Не понимаю. Ты что, влюбилась?

— Эта история слишком затянулась.

— Что думаешь делать?

— Переключиться на кого-нибудь другого.

— Жаль. С Вирским ты, по крайней мере, ни во что не вляпывалась.

— Я ни во что не вляпываюсь.

— Последний раз, когда ты ни во что не вляпалась, вы с Акселем в тире целились друг в друга из револьверов, и хозяин вызвал полицию.

— Это была шутка. Хозяин тира — кретин.

— Она притягивает к себе психов, — встрял вышедший из кухни Фикса. — Найди себе демонического брюнета, — предложил он Алине, — ты же на них обычно западаешь.

— Не демонического, а психованного, — поправила та. — Психи производят на меня неизгладимое впечатление.

Фикса облокотился локтями на стойку и многократно отразился в граненом стекле:

— А Вирский?

— Он психиатр.

— Пойдет по бабам.

— Бабы его не обидят.