Тётя провожает её взглядом. Я вижу, как на миг на её лице отражаются сомнения. Она будто борется с самой собой. Но затем она поднимает голову, выпрямляется и идёт к воротам, зажав в руке дорожную сумку.

— Тётя, постой! — кричу я, опомнившись, и бегу за ней.

— Не отговаривай меня, Сая, я уже всё решила, — бросает она не оборачиваясь.

— Да нет же. Ты пешком собралась идти до станции? Давай, я хотя бы подброшу тебя на фургоне?

Она оборачивается и долго смотрит на меня с горечью. Я понимаю, что только усугубила её состояние, получив водительское удостоверение в прошлом месяце. Наверное, если бы не это, она бы могла забрать фургон с собой. Но сейчас она просто вынуждена его оставить.

— Ладно, — говорит она наконец.

Я киваю и бегу домой за ключами. Проходя мимо кухни, я замечаю бабушку. Она сидит за столом, глядя в окно. Явно расстроенная. Я вспоминаю собственный побег, и мне становится стыдно. Наверняка она тогда также переживала и беспокоилась.

На улице воздух ещё прохладный. Лёгкий ветерок колышет траву у дома, где припаркован наш фургон. Я занимаю место водителя и завожу двигатель. Тётя садится на пассажирское сиденье, не говоря ни слова.

Но тишина длится недолго. С первых же минут пути тётя начинает делать мне замечания, как заправский инструктор по вождению. Я же волнуюсь и поэтому делаю больше ошибок.

— Мягче… Мягче отпускай сцепление, — ворчит она. — Ками-сама, кто вообще учил тебя водить?!

— Тёть, я стараюсь! — отвечаю я неловко. Она вздыхает и отворачивается к окну. На некоторое время замолкает. Но это молчание кажется тяжелее и опаснее, чем все её придирки вместе взятые.

— Скажи, ты тогда сбежала, потому что… — начинает она после длительного молчания, но останавливается на середине фразы.

— Я сбежала, потому что мне было одиноко, — отвечаю, внимательно глядя на дорогу. — Но правда в том, что в большом городе моё одиночество только стало больше.

От этих слов тётя как будто напрягается. Начинает нервно теребить пуговицы на своём пиджаке. Я вдруг осознаю, что ей страшно. И хотя мне не хочется, чтобы она уходила, я ощущаю необходимость поддержать её, как семья.

— Я совсем ничего не знаю об этой жизни, но мне кажется, что искать свой путь — это не плохо, — произношу ободряющим тоном.

Боковым зрением замечаю, как тётя глядит на меня удивлённо.

— Да, ты права, — снова вздыхает. — Не плохо.

— Главное, помни, что мы с бабушкой всегда будем рады тебе, — продолжаю я взволнованно. — Потому что мы семья.

— Ха! Посмотрите на неё! — тётя вдруг усмехается и ерошит волосы на моей голове. — Яйца курицу учат!

От неожиданности я резко дёргаю руль, и фургон начинает вилять на дороге.

— Эй! Я, вообще-то, за рулём!

Тётя некоторое время продолжает посмеиваться, глядя на меня, а потом вдруг становится серьёзной.

— А ты изменилась, Сая, — произносит задумчиво. — Чем ты старше, тем больше начинаешь походить на своего отца.

Я поджимаю губы и киваю. Внутри появляется странное чувство. Раньше я бы загрустила от такого сравнения, но сейчас я словно бы приняла уход родителей и обстоятельства, в которых я росла.

Остаток пути до станции мы молчим. Я думаю о том, что без тёти всё станет труднее. Я не слишком хороша в коммуникации с окружающими людьми. Да и мои водительские навыки оставляют желать лучшего. Бабушке тоже будет труднее, раз она не сможет больше положиться на дочь. Но я держу это при себе, потому что ничто из этого не причина вставать у тёти на пути. Она должна сделать то, что хочет, чтобы не жалеть ни о чём в будущем.

«Какая мудрая мысль, — одобрительно произносит Нори-сама. — Кажется, общение со мной идёт тебе на пользу».

«Едва ли в этом дело, — отвечаю я. — Но спасибо за попытку поддержать».

Мы с тётей прощаемся на парковке. По дороге к фургону я замечаю, что вокруг как-то подозрительно много кошек.

«Странно, и что их всех сюда привело», — думаю я. Потом оглядываюсь на небольшое здание станции.

Поезд трогается, увозя тётю прочь. Я смотрю на него издалека. Тяжёлый вздох вырывается из груди. Появляется странное предчувствие. Я стараюсь гнать прочь мрачные мысли, но они всё равно просачиваются, как крупинки тофу сквозь старое сито. Нори-сама возникает рядом и привычно льнёт ко мне.

— Хранительница, тебе грустно? — спрашивает кокетливо, но всё же сдержанно. — Хочешь, я тебя утешу?

— Не сейчас, — отвечаю я, игнорируя явный намёк в его тоне. — Нужно возвращаться.

Кажется, я и правда не в духе. Настолько, что даже лисье лукавство не вызывает ни тени улыбки. Сажусь в старенький фургон, запускаю двигатель и выезжаю на просёлочную дорогу, ведущую обратно в деревню. За окнами тянутся рисовые поля, кое-где уже убранные. Лес, пролегающий с противоположной стороны, смотрит на меня лениво. Воздух здесь другой: прохладнее и свежее. Только я успеваю подумать, что немного пришла в себя, как телефон, прикреплённый к панели, начинает звонить. На экране высвечивается номер тёти. Внутри что-то сжимается. Мне приходится остановиться на обочине, чтобы ответить.