Марк будет скорбеть. Конечно, будет! Но время лечит. Через сто лет он даже не вспомнит ее имени.

А если вспомнит?

Я закрыла глаза. Передо мной встал образ: мой сын, смотрящий на меня с ненавистью.

Ты убила ее! Я никогда тебя не прощу!

Я швырнула бокал в камин. Хрусталь разлетелся на тысячу сверкающих осколков.

Черт возьми!

Почему все так сложно? Почему она не может просто… исчезнуть?

Я подошла к окну. Луна висела низко, окрашивая сад в серебристый свет. Где-то там, в другом доме, спал мой сын. И, возможно, она спала рядом с ним. Мои крылья сами расправились за спиной — инстинктивная реакция на ярость.

Нет! Я найду способ избавиться от неё! Но сначала мне нужно еще вина. Много вина….

Виктория

Третья кружка медовухи стояла передо мной, такая же липкая и теплая, как мои слезы. Я уткнулась лбом в старый деревянный стол «Рыжей лисы», чувствуя, как его шершавая поверхность впивается в кожу. Запах пережаренного мяса, дешевого эля и чего-то затхлого витал в воздухе, но мне было плевать. Сегодня я пришла сюда не ради атмосферы.

— Она ненавидит меня, — мой голос звучал хрипло, будто я всю ночь орала в подушку. Что, в общем-то, было правдой. — Вчера… вчера она просто привела их. Трех. Трех идеальных драконьих кукол, которые смотрят на меня, как на грязь под когтями.

Я подняла голову, чтобы Лиза и Сара увидели мои глаза — красные, опухшие, с фиолетовыми тенями под ними. Я не спала уже две ночи.

— Первая была в платье из настоящего золота. Не метафорически. Из золота. Будто кто-то расплавил слитки и обернул вокруг нее, как фольгу. И она даже не шуршала, когда шла! — Я истерически засмеялась, чувствуя, как в горле ком. — Вторая вообще не говорила. Просто сидела и смотрела на меня, будто я ошибка природы. А третья… — я всхлипнула, — Третья поперхнулась моим шампанским! Сказала, что «слишком игристое»!

Лиза потянулась через стол, чтобы обнять меня, но я резко отстранилась.

— Не надо. Мне не нужны объятия. Мне нужен… — я зажмурилась, — Мне нужен арбалет, который стреляет подушками с ядом. Или зелье, от которого у нее отваливается хвост.

Сара осторожно положила руку на мою.

— Вика…

— Она хочет, чтобы я сгорела, — прошептала я, сжимая кружку так, что дерево затрещало. — На свадьбе. Три секунды ее драконьего дыхания. Ты понимаешь, что это значит? Это не «ой, обожгла палец». Это — расплавленный камень. Это — адское пламя.

Мои пальцы дрожали.

— Я сильная ведьма, да. Но я не… — голос снова сломался. — Я не хочу доказывать, что могу это выдержать. Я не хочу, чтобы мой брак начинался с испытания на выживание.

Тишина. Даже вечно пьяный эльф в углу перестал бренчать на лютне.

Лиза молча долила мне четвертую кружку.

— Пей. Потом придумаем, как сделать так, чтобы у нее вместо драконьей формы выросли жабьи лапки.

Я всхлипнула, уткнувшись носом в пену.

— А ее кот… этот рыжий зараза Феникс… — я сглотнула, — Он подкидывает мне дохлых мышей. Каждое утро. С записками. Вчера лежала одна с надписью: «Попробуй преврати ЭТО в шампанское».

Сара фыркнула, но я уже схватила солонку и швырнула в нее.

— Мне надоело, — прошептала я, чувствуя, как слезы катятся по щекам. — Надоело бояться, что она сожжет меня. Надоело, что Марк смотрит на нас обоих, будто надеется, что мы вдруг полюбим друг друга.

И тут Лиза взорвалась.

Она вскочила, опрокинув скамью, и закричала так, что даже бармен уронил кружку:

— ХВАТИТ! Ты — Виктория Огневар. Ты превращаешь воду в шампанское, а драконих — в посмешище. Мы найдем способ.

Сара молча достала из кармана потрепанную книжку: «1001 способ укротить дракона (и его мать)».

Я вытерла лицо рукавом — плевать на приличия.

— Ладно. Но если мы ее отравим…

— Когда, — поправила Лиза.

— … я хочу, чтобы у нее сначала выросли рога. Потом хвост. А потом… — я ухмыльнулась, — Чтобы она чихала искрами каждый раз, когда злится.

Мы чокнулись кружками, война только начиналась и я не собиралась проигрывать.

Марк

Я шёл по ночному саду, когда услышал их голоса. Торакс, один из старейших драконов нашего клана, стоял у фонтана с парой молодых воинов. Его грубый смех резал тишину.

— … и тогда она приказала подготовить Пламя Отречения, а не простое испытание, — хвастался он, попивая из золотого кубка.

Я замер за колонной, пальцы непроизвольно впились в камень.

— Но это же смерть для человеческой ведьмы, — пробормотал один из юнцов.

Торакс усмехнулся, и в свете факелов его клыки блеснули кровавым отблеском.