В КОНЕЧНОМ СЧЕТЕ, неэффективность экономической мобилизации в 1941 году была вызвана постоянной путаницей в американской стратегии. «Сколько производственных мощностей по производству боеприпасов необходимо этой стране и как быстро они должны появиться?» спрашивал Кнудсен ещё в июне 1940 года — деловой вопрос, на который можно было бы получить деловой ответ, если бы только политика была такой же простой, как бизнес. В 1941 году упрямым фактом было то, что на высшем политическом уровне до сих пор не было определено ни одного твёрдого ответа на вопрос о «главной цели нации» — по крайней мере, ни одного, который можно было бы публично объявить и, следовательно, использовать для формирования мобилизационных усилий. [804]

В последние недели 1940 года Рузвельт рассмотрел одну заметную попытку сформулировать всеобъемлющее стратегическое видение, которым можно было бы руководствоваться при планировании будущего. Её основой стал меморандум, подготовленный адмиралом Гарольдом Старком, начальником военно-морских операций. Старк изложил четыре варианта американской военной и военноморской политики, но решительно отстаивал четвертый, указанный в резюме Старка как пункт D, или «план Дог», на жаргоне связистов, под которым он был известен впоследствии. План «Собака», по сути, ратифицировал более старую стратегическую доктрину под кодовым названием «Радуга–5», один из многочисленных планов на случай непредвиденных обстоятельств, разработанных американскими военными в предвоенные годы. Rainbow 5 предполагал ведение войны одновременно против двух или более противников, в частности, Германии и Японии. Он предполагал сотрудничество с Великобританией и Францией и предусматривал отправку американских сухопутных войск в Европу. Предпосылки «Радуги–5», пересмотренные с учетом поражения Франции и нависшей угрозы, которую представляла собой Япония на Тихом океане, легли в основу «Плана Дог» и стали фундаментом всего американского стратегического мышления с этого момента.

Старк начал с того, что подчеркнул исключительную важность выживания Британии — молчаливое, но щедрое одобрение ставки Рузвельта на Британию летом предыдущего года, против которой сам Старк тогда выступил. «Если Британия одержит решительную победу над Германией, мы сможем выиграть везде», — рассуждал Старк. Но «если она проиграет, проблема, стоящая перед нами, будет очень велика; и хотя мы можем не проиграть везде, мы можем, возможно, не выиграть нигде». Из этой простой отправной точки следовали весомые выводы. Соединенные Штаты должны направить свои основные усилия на европейский театр военных действий, оставаться в строгой обороне на Тихом океане и стараться избегать открытого конфликта с Японией. В обозримом будущем вся возможная помощь должна поступать в Британию. Что касается долгосрочных событий в Европе, то Старк не жалел слов: морская блокада и воздушные бомбардировки могут ослабить Германию, но уверенная победа может быть достигнута только «военными успехами на берегу». Британия была необходима не только как товарищ по оружию, но и, что не менее важно, как незаменимый объект недвижимости, непотопляемый авианосец и безопасный сортировочный пункт, «с которого впоследствии могут быть начаты успешные сухопутные действия». И наконец: «Для проведения успешного сухопутного наступления британской живой силы недостаточно. Потребуются наступательные войска других стран. Я считаю, что Соединенным Штатам, помимо отправки военно-морской помощи, необходимо будет также направить крупные воздушные и сухопутные силы в Европу или Африку, или в обе страны, и принять активное участие в этом сухопутном наступлении. Военно-морская задача по транспортировке армии за границу будет очень сложной». В этих нескольких скупых предложениях Старк точно предсказал многое из истории участия американских военных и военноморских сил во Второй мировой войне. [805]

План «Собака» попал в поле зрения Рузвельта задолго до того, как он начал дебаты по ленд-лизу, но поскольку он по-прежнему опасался, что общественное мнение позволит ему быть откровенным, он тщательно скрывал план Старка и не произносил ни слова о нём на публике. («Менее 1% наших людей, — признался он Норману Томасу в мае 1941 года, — понимают уроки войны, которая тогда велась». «Потребуется нескольких поколений, — сказал Рузвельт, — чтобы понять те „факты жизни“, о которых я говорю»). [806] Но он в достаточной степени согласился с прогнозом Старка, чтобы санкционировать следующий важный шаг, рекомендованный Старком: совместные штабные переговоры между британскими и американскими военными и военно-морскими планировщиками.

В середине января британский линкор «Кинг Джордж V» вошёл в Чесапик, чтобы доставить в Вашингтон нового британского посла лорда Галифакса. (Он заменил Лотиана, который неожиданно умер месяцем ранее.) На борту «Кинг Джорджа» также высадились пять старших британских офицеров, одетых в муфтият и указанных в судовом манифесте как «технические советники» Британской комиссии по закупкам. Через несколько дней Маршалл и Старк приветствовали «советников» в Вашингтоне. Американцы подчеркнули необходимость соблюдения секретности, предупредив британцев, что публичная информация об их присутствии «вполне может оказаться губительной» для законопроекта о ленд-лизе, который в тот момент обсуждался в Конгрессе. С этими предварительными замечаниями американские и британские офицеры начали свою беседу, известную под кодовым названием АВС–1 — «Американо-британская беседа номер 1». [807]

Менее чем за год до этого настороженные британские чиновники отказали Самнеру Уэллсу в его просьбе посетить британские экспедиционные силы на севере Франции. Теперь британские планировщики раскрыли свои объятия и справочники для своих американских коллег. До их прибытия Рузвельт изложил свои собственные стратегические взгляды на встрече с военным, военно-морским и государственным секретарями, а также с двумя начальниками служб — Маршаллом и Старком. Указания Рузвельта относительно американских позиций на предстоящих переговорах носили отпечаток «Плана Дог»: продолжение помощи Великобритании; на данный момент оборонительная позиция на Тихом океане, без растраты скудных ресурсов, даже на морское усиление Филиппин. Что касается сухопутных войск, то президент хотел избежать каких-либо обязательств «до тех пор, пока наши силы не окрепнут». Тем временем планировщики должны рассмотреть «возможность бомбовых ударов по японским городам». Когда речь зашла о военно-морском сопровождении в Атлантике, о котором Рузвельт публично отказывался даже думать, президент посоветовал: «Флот должен быть готов конвоировать суда в Атлантике в Англию». [808]

Собравшись с 29 января по 29 марта, англо-американские планировщики выработали существенные соглашения по этим вопросам. Самое главное, они согласились с тем, что в случае двухфронтовой войны в Азии и Европе Германия должна быть побеждена первой, даже с риском серьёзных неудач на Тихоокеанском театре военных действий. Как выразился Маршалл: «Крах в Атлантике был бы фатальным; крах на Дальнем Востоке был бы серьёзным, но не фатальным». [809] И все же по завершении переговоров три вопроса оставались нерешенными: Каким, в свете принятия Ленд-лиза, будет точное распределение производства между британскими и американскими потребностями? Могут ли Соединенные Штаты на самом деле взять на себя обязательства по обеспечению военно-морского сопровождения торговых конвоев с оружием для Великобритании? И как именно Соединенные Штаты могли бы «заставить японскую собаку замолчать в Тихом океане», как ранее выразился Черчилль, не провоцируя войну с Японией?

Весной 1941 года военные и экономические чиновники пытались продвинуться вперёд в рамках этих широких и несовершенных руководящих принципов. Затем, когда официально началось лето, Адольф Гитлер ввел новую переменную, которая угрожала разрушить все и без того нестабильные уравнения планировщиков. 22 июня 1941 года он начал операцию «Барбаросса», нападение на своего предполагаемого союзника — Советский Союз. Состоящая из 153 дивизий численностью около 3,6 миллиона человек и тысяч самолетов и танков, «Барбаросса» стала самым смелым военным предприятием Гитлера на сегодняшний день, а также одной из самых гигантских военных операций в истории. В то время как огромная волна людей и машин вермахта неслась на восток к Москве, в Соединенных Штатах мнения о последствиях этого нового этапа войны резко разделились. Во многих отношениях дебаты об отношениях Америки с воюющим Советским Союзом были повторением давних споров о помощи Великобритании, хотя и осложнялись глубокой идеологической отчужденностью. Смогут ли Советы выстоять под натиском Германии или же они разобьются, как все предыдущие жертвы Гитлера, за исключением Англии? Если русским каким-то образом удастся удержаться на поле боя, как Соединенные Штаты смогут оказать им материальную поддержку — ведь, учитывая коммунистический характер советского государства, должны ли Соединенные Штаты вести общее дело с русскими? «Если мы видим, что Германия побеждает, мы должны помочь России, а если Россия побеждает, мы должны помочь Германии, и таким образом позволить им убить как можно больше людей», — сказал сенатор от штата Миссури Гарри С. Трумэн, выразив в своей собственной неприкрашенной, миссурийской идиоме чувства многих своих соотечественников. «Хотя, — добавил Трумэн, — я ни при каких обстоятельствах не хочу видеть Гитлера победителем». [810]