Вяземский обвёл задумчивым взглядом своих парней, которых учил ошибаться, но отвечать за свои ошибки. Они научились этому куда лучше него.

У Раймо, которого сейчас недоставало, их словно вообще никогда не было. Парень был постоянно чем-то занят. Мстиславу даже иногда казалось, что тот работает больше него.

— На сегодня, пожалуй, достаточно, — наконец, произнёс он, поднимаясь со стула и взяв с собой отнятые у Эрно документы. Краем глаза он отметил знакомый пиджак, затем, подумав, взял и его. Из кармана выпал металлический портсигар, собравший взгляды парней. Мстислав невозмутимым тоном продолжил говорить. — Я обещал Марте вернуться пораньше, но уже опоздал, поэтому пойду домой. Вы тоже не задерживайтесь.

— Нам до общежития близко, — легко отмахнулся Ииро, чтобы изумлённо поинтересоваться следом. — Неужели это наша репортёрша балуется?

— А ты не почуял от неё запаха? — осведомился Эрно, вскидывая бровь.

— Дела, — протянул Ииро с необъяснимым восторгом. — А мне можно?

— Не будь ребёнком, — одёрнул его Мстислав спокойно, поднимая портсигар и складывая его обратно в карман. — Надеюсь, что вы обойдётесь без неуместных замечаний.

Ииро удивился.

— Какое нам дело? Линнель пол деревни объедает — вот это проблема, а то, что госпожа репортёрша курит папиросы, скорее добавляет ей шарма.

Мстислав закатил глаза и не стал развивать тему.

— Эрно, у тебя остальные документы и вещи убитых? — вместо этого спросил он.

Он остановился возле его стола и приподнял бровь, на что тот слегка замялся.

Выносить улики такого масштаба из архива было, вообще-то, запрещено, но Вяземского это не волновало. Он знал, что парни перебирают их, пытаясь отыскать связь между убитыми. Сам он лишь не сильно внимательно просмотрел улики, как только они попали к нему на стол, доверившись молчавшему чутью и решив, что в них нет ничего важного. Ему об этом же говорил член комиссии, который и попросил его заняться этим. Он считал, что его приятеля и убитых не может ничего связывать: разный круг друзей, работы, интересов. Мстислав был склонен согласиться, но не сегодня. Для полной уверенности он должен был всё проверить.

Поэтому когда Эрно достал из-под стола мятую небольшую коробку, он лишь благодарно кивнул, без труда поднял её, бросил туда остальные документы и, не прощаясь, вышел из участка.

Вяземский любил вечерние прогулки. Они позволяли расслабиться и скинуть напряжение минувшего дня. Разве можно думать о чём-то неприятном, когда наблюдаешь, как мирно возвращается домой скотина, а вокруг звенит воздух от вечернего, щадящего тепла? Мстислав прислушивался к тихим семейным разговорам после рабочего дня, хлопанью крыльев курицы, которые ждали последний на сегодня приём пищи, жужжанию мух, которые не раздражали только на закате, а ощущались, как неотъемлемая часть жизни, и чувствовал, как волновавшие его сложности уходят вместе с заходящим солнцем.

Дом встретил его тишиной. Мстислав знал, что Марта уже накормила животных и легла отдыхать. На кухне он заметил накрытый полотенцем таз с пирожками, нарезанный сыр и литровую банку молока. Он почувствовал привычную теплоту в груди и улыбнулся, поставив коробку возле стены за скамьёй.

Ополоснув в углу возле печи руки в умывальнике, Вяземский с удовольствием поужинал и почувствовал, как виски прекращают сочинять новую барабанную дробь. Вместо боли на него навалилась жуткая усталость. Прибравшись, он потянулся и сначала подошёл к лестнице, ведущей на второй этаж, сосредоточился и успокоился, только когда услышал скрип пружин при переворачивании Мирославы на другой бок.

Потом он вышел в хозяйственную часть дома и проверил состояние загонов, дверей и стен. Всё было в целости, животные уже спали, накормленные и обогретые, поэтому Мстислав со спокойной душой вернулся в жилую часть, чтобы, наконец, отдохнуть. Почти сразу возле входной двери была ещё одна дверь, на которую обычно с порога не обращали внимания. Мстислав перебрался туда, когда стал проявляться характер.

Он зашёл к себе, вздохнул свежий вечерний воздух, который тянулся из открытого окна, разделся и только потом его закрыл, не желая отвлекаться на ночную жизнь животных и насекомых. Как только его голова коснулась подушки, то он уснул сладким сном, в котором к нему приходили родители и с улыбкой сидели рядом. Мстиславу показалось, что они были им горды.

Мирослава протестующе застонала, когда услышала шум и повернулась на другой бок, спрятавшись под одеяло. Внезапно перед глазами у неё замелькали картинки вчерашнего дня, словно вспышки фотоаппарата.

Она резко села, откинула одеяла и оглянулась. Всё та же комната и те же льняные занавески в цветочек, не пропускающие утренние солнечные лучи, на которые Мирослава недобро взглянула, обвиняя в своём затяжном сне. Она чувствовала себя так, словно стадо коров пробежалось по ней, пока она спала и снова застонала, падая обратно. Ей было жутко стыдно за то, что Вяземскому пришлось нести её на руках к себе домой, как какую-то кисейную барышню.

Она вообще не планировала оставаться в его доме. Но вчера столько всего навалилось, что она позабыла спросить о месте, где ей можно переночевать. В конце концов, репортёру обещали предоставить спальное место в каком-то общежитии, и Мирослава не думала, что там жить будет хуже, чем в лесу или подворотне. В обоих местах последний раз она ночевала давным-давно, но забыть такой опыт было невозможно.

Преодолев слабость, она поднялась с кровати и обратила внимание, что переодета в белое, свободное платье приятной ткани. На табуретке возле кровати Мирослава также заметила таз с чистой водой и один из поясов Марты, хранившиеся в шкафу её комнаты. Мирослава тогда приметила другой, но с удовольствием повязала и этот после того, как умылась.