— Ты собираешься работать?

Мирослава перевела расфокусированный взгляд на уже сидящего со знакомой кипой бумаг Эрно. Он требовательно смотрел на неё в ожидании ответа.

— Конечно, — рассеянно ответила она, а затем встряхнулась и постаралась настроиться на рабочий лад.

Она взяла табуретку и присела напротив Эрно, стараясь не упираться в него коленями. Взяла первый листок и заметила, что он продолжает таращиться.

— Что такое? — спросила она.

Эрно поправил очки и сдержанно полюбопытствовал:

— С тобой всё в порядке?

Её бровь сама по себе взмыла вверх.

— А есть сомнения?

— Ты не можешь нормально ответить? — процедил он, всеми силами показывая, что ему не по нраву настаивать.

Мирослава глубоко вздохнула.

— Со мной всё будет в порядке, когда мы разберёмся с вашими загадочными убийствами.

Эрно кивнул, принимая этот ответ, но не выдержал и пяти минут и снова заговорил:

— Ты же понимаешь, как странно то, что ты отреагировала настолько нормально, увидев Мстислава в качестве огромного медведя? Твоя реакция настолько нормальная, что это ненормально, — подчеркнул он.

— Из Мстислава получился очаровательный медведь — намного более сговорчивый и приятный, нежели чем он в человеческом обличье, — с толикой насмешки улыбнулась Мирослава, но потом немного подумала и призналась. — Ладно, только сговорчивее.

Эрно несколько мгновений разглядывал её, прежде чем выпрямиться, снова поправить очки и убедительно заговорить:

— Наш вожак — непростой человек, но это не отменяет того, что и у него есть чувства…

— Только не это! — чересчур громко перебила его Мирослава и стала махать руками и головой, чтобы остановить поток нравоучений, но сама не смогла сдержаться и из неё стал вырываться неконтролируемый смех.

— … что, впрочем, довольно очевидно. Я просто хотел сказать ещё одну очевидную вещь. Если ты его обидишь, то тебе придётся иметь дело не только со мной. — Он сделал ударение на последней фразе. — Мы все будем недовольны.

Мирослава сквозь смех и против воли продолжала слышать абсурд, который решил ей донести Эрно. Ей с трудом удалось успокоиться. Она обдумывала его слова, пока делала несколько успокаивающих вдохов, чтобы понять, что именно её царапнуло.

Наконец, ей удалось сообразить, и она недоверчиво переспросила:

— Ты предупреждаешь меня? Ты боишься, что я причиню вред Мстиславу, который старше меня, опытнее и, в конце концов, мужчина?

Она почувствовала, как после вопроса внутри натянулась не тонкая струна, нет, там возникло острое и тонкое лезвие, нацеленное на сердце.

— А при чем здесь то, что он мужчина? — не понял Эрно. — Сам вожак учил нас тому, насколько женщины сильнее, чем мы — не физически, а морально.

— Но при этом он сам противоречит тому, чему вас учил, — с неприкрытым теплом и облегчением проворчала Мирослава, вспомнив то, что он совсем недавно сказал ей.

— На это у него свои причины, — неловко протянул Эрно, затем прокашлялся. — Вряд ли он поделится этим с тобой, поэтому я скажу. Не потому, что охотно делюсь личной информацией, а потому что тебе полезно будет знать, чтобы понять его. Мать вожака была настолько сильной, что стояла рука об руку со своим мужем — Виктором, главой общины, отцом Мстислава. Поначалу всё шло неплохо, несмотря на протесты общины, но в одном из сёл произошёл несчастный случай — обвалился потолок в пещере, где оборотни и обычные мужики добывали кварц. Виктория — так её звали, по стечению обстоятельств находилась внутри. Она контролировала работу, мужскую работу. — Эрно выделил предпоследнее слово особой интонацией, а затем грустно покачал головой. — Если бы отец Мстислава был против, то она бы там не оказалась, потому что женщинам нечего делать в таких местах, но… В общем, когда Виктор достал её оттуда, сделать уже ничего было нельзя, жить ей оставалось считаные дни. Тогда и вызвали Мстислава из Петрозаводска. Не стану объяснять тебе, в каком он находился состоянии, а вот его отец держался стойко, и за это Мстислав возненавидел его ещё сильнее. Только вот сразу после того, как угасла Виктория, отец позвал его, чтобы поговорить, и нам даже показалось, что у них всё наладится… Только на следующее утро Виктор был уже мёртв. Он заснул и ушёл следом за любимой женой, оставив Мстиславу нас, общину и пост главы.

Мирослава видела, какую боль причиняют эти воспоминания Эрно, и посочувствовала ему. Но рассказ давался ему легко, словно он уже давно готовился к тому, чтобы поведать его.

Она представила, через какие страдания пришлось пройти Мстиславу, и сожалела о своих поспешных выводах о нём. Может, он и не признавался в этом сам себе, но он боялся того, что если дать ещё одной женщине такую же свободу, какая была у его матери, то исход будет таким же. Он беспокоился о незнакомой девушки, не желал ей такой участи и при возможности старался не позволить ей влезать в то, что было опасным. Это беспокойство делало из него человека даже лучше того, которого она уже успела узнать.

— Я бы хотела с ней познакомиться, — нежно улыбнулась Мирослава, невольно чувствуя трепет и уважение к женщине, которой удалось решительно изменить жизнь вокруг себя в то время, когда об этом только начинали шептаться.

— Вы бы понравились друг другу, — хмыкнул Эрно. — Она тоже была порой невыносима.

Мирослава тихо засмеялась, почему-то ощутив гордость. Она вглядывалась в уставшие и тоскливые черты лица Эрно, который очень переживал за своего вожака и не мог сопротивляться этому чувству при всём желании.