На улице было прохладно. Днем прошелся по земле сильный ливень, развел грязь да, уходя, оставил за собой лужи. Теперь же по ним тихо моросил мелкий дождик. Накинув на плечи кожаную куртку, Леона сидела на крыльце, спрятавшись по козырьком от мелких капель.

Девушка глядела вдаль на тянущиеся к небесам верхушки деревьев, но не видела их. Перед глазами все стояло склонившееся к ней лицо наставника, а в голове то и дело звучал совсем не свойственный ему мягкий голос: «…Сможешь…», «…Я помогу…», «…Молодец…», «…Я буду рядом…».

По телу отчего-то пробежали мурашки. Зябко верно… Леона поплотнее закуталась в куртку и прикрыла глаза.

«…Молодец…»

На лице девушки заиграла мягкая, едва заметная улыбка.

— У тебя вчера жар был, — раздался рядом голос Словцена. — Не боишься застудиться? Мозгло[1] сегодня.

Леона открыла глаза. Отчего-то тенью внутри скользнула досада. Мимолетная, едва ощутимая. Такая, что девушка едва ли заметила перемену в своем настроении, и уж тем более не поняла причины.

— Не застужусь, — отмахнулась девушка. — А в комнате сидеть — со скуки высохнуть можно. Не могу там — душа движения просит.

— Ну, с движением сейчас беда, — хмыкнул Словцен, усевшись рядом. Он вытянул ноги и кивнул на свои сапоги, обляпанные комьями сырой земли. — В огород ходили, воду копали, — хмыкнул он. — Витана побоялась, что ягоды пропадут.

Леона усмехнулась.

Словцен бросил косой взгляд на ее куртку.

— Что, приглянулась тебе? — навроде как невзначай спросил он. Да как бы не старался, а все равно в голосе проскользнула обида.

Девушка озадаченно опустила взгляд на стянутые на груди полы кожана.

— Чудно, — усмехнулась она, оттянув от себя полу и изумленно поглядев на чужую одежу. — Я и не заметила, как надела.

Они помолчали.

— Леонка, скажи: как ты пожар уняла? — спросил Словцен.

Девушка задумалась. Поджала губы, подыскивая верные слова — поди объясни вот так нараз.

— Ружена говорила: все в этом мире пронизано силой Пресветлой Живаны. Повсюду она. Помнишь, как говорят про болезных?

— Что хворь к нему дорогу проела, — непонимающе ответил парень.

— Да нет. «Живы мало» — говорят. Вот она и есть сила эта — жива. Все кудесники этой силой свои кудеса и творят. Ее простым взглядом не видать. Огонь, говорили мне, та же сила, только видимой ставшая. Вот ее-то я из огня и вытягивала, да в камни, которыми дорога вокруг святилища вымощена, вкладывала. Без силы и огонь погибает.

— А говорила — не чаровница, — хмыкнул Словцен.

Леона пожала плечами.

— Я и не чаровница. Разве я сотворила чары какие? Нет. Только живу с огня в камень упрятала.

— А они не загорятся?

Леона озадаченно наморщила лоб

— Не должны.

За разговором друзья не заметили, как впереди на лесной дороге показался всадник. И лишь заслышав стук копыт, повернули головы. На лицах их отразилось немое удивление.

— Отрадно видеть, что моя куртка пришлась тебе по нраву, — раздался веселый голос Кирьяна.

Леона смутилась.

Наемник подъехал к крыльцу, спешился.

На лице Словцена явственно читалось, что он вовсе не рад встрече. Но все же поднялся с места, вслед за подругой, спустился вместе с ней навстречу гостю.

Кирьян шагнул к девушке.

— Здравствуй, Леона, — тепло произнес он.

Девушка доброжелательно улыбнулась.

— Здравствуй, Кирьян.

Словцен протянул вперед руку, просунул между ними.

— Приветствую, — сказал он, хмуро посмотрев на наемника.

Тот усмехнулся, пожал руку парня.

— И ты, Словцен, здравствуй.

Леона сняла с плеч куртку, протянула Кирьяну.

— Спасибо за помощь.

— Оставь себе, — мягко ответил наемник.

И вдруг лицо его переменилось: в глазах сверкнули озорные искорки, по губам скользнула лукавая улыбка.

— Пусть хоть моя куртка тебя обнимает, раз уж рукам не суждено.

Леона смутилась и излишне резко сунула наемнику его кожан.

— У меня своя есть, — буркнула она.

Наемник криво усмехнулся.

— Куртке бездушной и то в ласке отказываешь.

— Кир! — раздался из-за спин друзей восторженный возглас Леси.

Девушка быстро сбежала с крыльца и с разбега кинулась на шею наемника, сжала его тонкими руками в крепких объятиях. Мужчина рассмеялся, закружил радостную девушку.