— Можешь.

Леона всхлипнула.

— На что тебе эта сила?

И снова полу-стон полу-всхлип раздался из приоткрытых губ. Девушку мелко затрясло.

— Не могу…

— Можешь, — непривычно мягко повторил Воимир. — Не идет, от того, что не хочешь…

— Не могу… Распирает… Тяжело… — обрывисто шептала она.

— На что сила тебе? С чем, думаешь, справиться не можешь? — спокойно спросил наставник.

— Мама, — прошептала девушка, и по ее щекам из-под трепещущих век покатились горячие слезы. — Не могу проход к ней открыть.

Воимир вздохнул. Новой сетью трещинок покрылась вдруг каменная корка, что много лет сковывала его сердце.

— Сможешь, — пообещал он.

Веки девушки вновь затрепетали. Она зажмурилась на доли мгновенья и с трудом, но смогла поднять их.

Взгляды их встретились. Она неотрывно смотрела на наставника своими мягко сияющими сиренью глазами. Доверчивыми, просящими. И по щекам ее продолжали катиться слезы.

У мужчины перехватило на миг дыхание. Он впервые видел ее такой беззащитной, словно она была перед ним совсем нагая. Даже едва не погибнув от истощения живы в их первую встречу она ринулась в бой; даже ходя по грани, изъеденная нечистью, она не казалась столь беспомощной, как теперь.

— Я помогу, — пообещал он. — Отпусти силу.

Леона судорожно выдохнула. Она перевернула ладони к земле и, доверчиво глядя на наставника, постаралась выпустить пылающую внутри мощь. Сперва не получалось. Она старалась выдавить из себя вобранное пламя, но, казалось, лишь напрасно пыжится, не умея отпустить его на свободу.

— Ты сможешь, — тихо напомнил Воимир, опустив свою ладонь на ее солнечное сплетение. — Я буду рядом.

Веки девушки дрогнули, смаргивая слезу, и Леона наконец ощутила, как тоненькой струйкой потекла по рукам сила, переливаясь в землю.

Угасал сияющий внутри нее шар, уменьшался, пока не стал таким, каким ему и должно быть — небольшим золотистым солнышком, размером с дикое яблочко.

— Молодец, — тихо похвалил Воимир, убирая ладонь с ее живота.

Леона уже погружалась в сон, но услышала слова наставника. И с трепетом разлилось по сердцу тепло.

Мужчина вздохнул, глядя на уснувшую девушку. Чужая куртка на ней отчего-то вдруг вызвала досаду. Он осторожно поднял девушку на руки и пошел в сторону изб.

У кромки леса их поджидал Словцен с бурдюком воды и одеялом в руках.

Воимир присел, осторожно опустив Леону себе на колени, и взял протянутое одеяло из рук напряженного парня.

— А вода? — спросил он.

— Не пригодилась, — коротко ответил наставник, скидывая с Леоны куртку наемника.

Парень хмуро смотрел на бессильную подругу и все пуще гложило его чувство вины — не доглядел…

— Ступай спать, Словцен, — велел мужчина, закутывая девушку в одеяло. — Она справилась.

— Дак то не Трясавицы были? — спросил парень.

Воимир усмехнулся.

— Нет. Но шибко не радуйся, застудить вы ее все равно успели. Благо не крепко. Денек пролежит, да отойдет от хвори.

Мужчина встал с Леоной на руках.

— Ступай, говорю.

И сам пошел вперед, к женской избе.

Он поднялся на второй этаж, успокаивая встревоженную домовушку, вошел в спальню воспитанницы и мягко опустил ее на постель.

Леона сквозь сон ощутила, как стало вдруг неуютно. Заворочалась, нахмурившись. Воимир усмехнулся, поправляя одеяло, и вдруг тонкая девичья ладонь легла на его руку. Он замер, сам не ведая чего боясь: толи неосознанного касания спящей, толи, что ладонь ее вот-вот соскользнет.

На пороге комнаты стояла домовушка и, лелея робкую надежду, тихонько наблюдала за замершим мужчиной. Хрупкое мгновенье то было, шаткое. Боясь спугнуть проснувшуюся в Воимире сердечность, она тихонько исчезла.

С неслышным хрустом углубилась вдруг тонкая трещина на его закаменевшем сердце, пролегла глубоким разломом, коснувшись скрытого под броней, мягкого нутра. Посыпалась каменная крошка, и зачерствевшую душу кольнуло, чем-то давно забытым. Воимир рвано вздохнул и осторожно снял девичью ладонь со своей руки. Постоял еще мгновенье и, резко развернувшись, вышел из спальни, со злостью сжимая кулаки и челюсти.

[1] Армяк – долгополая верхняя одежда на запах из грубого сукна, часто – шерсти.

[2] Трясавицы – нечистые духи. Сестры, мучающие людей хворями вызывающие лихорадку.

Глава 10

Лихорадка боле не возвращалась. Как и сказал вчера Воимир — хворь Леона поборола всего за день. И то уже с обеда порывалась встать. Да только едва завидев девку в горнице, грозная Верхуслава строго хмурилась и, несмотря на все заверения Леоны, что она здорова и полна сил, велела возвращаться в постель. И лишь вечером домовушка махнула не нее рукой и позволила неугомонной девке выйти из комнаты. Вечерять садиться будут еще не скоро — пока светло, всегда есть работа, но сегодня они управятся и без Леониной помощи. К печи ее не пустили, со смехом прогнав болезную подальше от харчей. И маясь от безделья, Леона вышла из избы.