Леона быстро пришла в себя, сдерживая рвотный позыв, и злясь на себя за мягкотелость. Губу защипало. Она провела тыльной стороной ладони, стирая выступившую кровь.

Девушка поднялась. Взгляд ее снова выцепил в гуще боя Словцена, и она с ужасом поняла, что друг слишком устал, перестает справляться, и вот-вот пропустит удар. И ошибка не заставила себя ждать — он не успел парировать очередной взмах меча противника, и лезвие клинка с силой врезалось ему в грудь.

Парень болезненно выдохнул и, не устояв, завалился назад, упав спиной на землю. Она видела, что никто не успеет помешать его противнику, который уже опустил меч острием вниз, поднимая его в замахе, добить упавшего парня. Время словно замедлилось, и сама удивившись своей скорости, она вынула из кармана один из припасенных яров и метнула в мерзавца, подсекая ему колени. И тут же бросилась к другу, оттаскивая его к повозкам.

Словцен тихо застонал, пытаясь приподняться, и Леона быстро ощупала место удара, с удивлением обнаружив на нем кольчугу.

— Бальжин дал, — морщась, прохрипел парень.

Леона с облегченным выдохом опустилась рядом с другом, дав себе секундную передышку, и, нащупав меч, вновь поднялась на ноги.

— Хватайте девку, — рявкнул Ольцик, перехвативший преимущество в бою с Бальжиным.

Мгновенный испуг сменился вдруг невиданной ранее злостью, словно кипятком разлившейся по венам. А в голове будто взрывом загудели пчелы, с новой силой распирая ее изнутри. Они жужжали так громко, как никогда ранее, словно сотни роёв вдруг поднялись в воздух, облепив ее со всех сторон.

«Ну уж нет, только попробуйте. Мне уже не девять…», — подумала девушка, удобнее перехватывая меч.

На нее переключились сразу двое нападавших. Они подбежали одновременно. Словцен, перевернувшись на бок и с трудом встав на четвереньки, попытался подняться, чтобы прийти ей на помощь, но один из мужиков с размаха ударил парня ногой в живот, и он задохнувшись, упал обратно, с глухим стоном ткнувшись лицом в примятую траву.

Первое время у Леоны получалось отбиваться от обоих. Одного она даже почти сумела обезоружить, когда тот отвлекся на оклемавшегося Словцена. Но тот был куда опытнее нее и, быстро раскусив ее уловку, ушел от выпада. Другому, под обманным маневром, умудрилась вспороть кинжалом бедро, но почти сразу же лишилась этого клинка, отражая ответный удар. Ее умения, не были настолько хороши, чтобы она долго могла вести бой сразу против двоих, ведь с Руженой она могла тренироваться только один на один. Так что сейчас она билась на пределе своих возможностей, быстро уставая и, уже чувствуя, как падает внимательность и затормаживается реакция. Но, несмотря на это, она до сих пор оставалась цела, не получив ни малейшего пореза. И кажется, это не было случайностью. Словно с ней просто забавлялись и берегли.

Совсем скоро меч выбили у нее из рук и, поймав за болтающуюся косу, резко дернули вперед, со всей силы ударив кулаком под дых. Один из них схватил согнувшуюся от боли девушку, и они пустились в сторону леса.

Пчелы в голове бесновались. Ее тащили сквозь густой темный ельник, а ее волновало больше то, что голова, казалось, вот-вот взорвется, выпустив наружу тысячи разъяренных пчел, чем то, зачем ее похитили и, что собираются с ней сделать. Наконец дыхание к ней стало возвращаться, и она, сделав первый болезненный вдох, судорожно задышала. Ее сбросили рядом с небольшой стоянкой, находившейся недалеко от лагеря обоза. Очевидно, здесь они и дожидались удачного момента для нападения. Один из мужиков, кажется, тот, кому она умудрилась оцарапать бедро, склонился над ней, поднимая ее лицо за подбородок, и довольно ухмыльнулся.

— А мордаха-то у ней смазливенькая, за такую дорого дадут.

— А ты не обольщайся, это Ольцика девка, — ответил второй, тяжело садясь на землю и вытирая обагренный кровью меч о вытащенный из штанов отрез холстины.

— А эта мерзавка мне должна, — он еще сильнее склонился к ней, и сжав ладонью ее лицо, притянул к себе, — слышишь, дрянь? Ты мне вот за это должна еще, — прошипел он, указывая на кровоточащее бедро.

— Сам потом с ним разбираться будешь, если девку ему попортишь, — предупредил второй, подняв голову и многозначительно глянув на сообщника.

— Думаю он не обидится, если мы ее тоже попробуем, — предвкушающее проговорил первый, обнажая зубы в мерзкой улыбке и резко прижимая Леону к земле. И возбужденный бойней и беззащитной на вид, доступной бабой, судорожно начал пытаться стянуть с нее одежду. — Девка-то молодая, нам ее на всех хватит. Еще и продать смогем после. А заодно и поучим ее, чтобы знала, как себя вести, — дрожащим от возбуждения голосом пропыхтел он, довольно скалясь от того, как забилась в его руках девушка.

Леона с трудом перевернулась на живот, сумев немного отползти вперед, и что есть мочи ударила пяткой назад, надеясь попасть ему в пах. Но, увы, поняла, что промахнулась.

— Сто-ой, паршивка, — довольно протянул мужик, хватая ее и дергая вниз.

Он намотал ее косу на кулак, сильно оттянув голову назад, и уже успел разодрать горловину ее рубахи, когда девушка, с трудом нащупав наконец яр, вытащила его из кармана и, быстро развернувшись, со всей силы резанула им по лицу ублюдка. Он дико заорал, неуклюже отшатываясь назад и прижимая руки к посеченному лицу.

— От, курва! — завыл вдруг второй, подскакивая со своего места, и с размаха ударил ее по лицу так, что из глаз у нее невольно брызнули слезы, а во рту ощутился солоноватый привкус крови.

Пчелы просто сходили с ума в ее сознании — жужжание уже перешло в невыносимый писк, и, наконец, взорвалось, дойдя до своего апогея. Но не в ее голове, как она того ожидала, нет. На груди ее вдруг нагрелся мамин амулет. И всего в сажени от нее, одновременно с этим, стал искажаться лес: плыть, мерцать, наливаясь светом, пока наконец не проступила живая картинка большой светлой комнаты, богато обставленной и полной странно одетых людей. Казалось, она находилась прямо в этом лесу, лишь по краям расплываясь в неясную дымку; и нужно лишь сделать несколько шагов и пройти сквозь огромное сияющее окно, чтобы оказаться внутри. Люди, находящиеся там, собрались за большим заваленным кучей свитков и листов пергамента столом и что-то устало обсуждали, пока один из них, наконец, не заметил, и не обратил внимание остальных, на проступивший вдруг за их спинами лес. Они резко обернулись, застыв в секундном замешательстве, и переглядываясь, то друг с другом, то посматривая на Леону, взволнованно стали переговариваться: