— Бальжин, выслушай меня, пожалуйста.

Мужчина озадачено нахмурился, но кивнул, мол, продолжай, и девушка взволнованно затараторила:

— Я не хочу наводить смуту в лагере, но я обязана рассказать. В первый же день пути, как мы выехали с Яровищ, я заподозрила что-то неладное. Когда мы встали на ночную стоянку, я отошла в лес по нужде. Я понимаю, что это может показаться незначительным, но я тогда невольно подслушала небольшой разговор двух мужчин. И надо сказать, он был не из приятных, хоть и не ясен мне до конца. — Она перевела дух, успокаиваясь, и стала говорить чуть медленнее: — один из них говорил, что я им что-то порчу, и они так не договаривались, на что другой ответил, что он ему платит не за мораль, и вообще, что девка только на пользу, и что его парни развлекутся.

Мужчина хмуро сложил на груди руки, и чуть наклонил голову вперед, внимательно слушая девушку. Она снова затараторила:

— Я понимаю, что я могу и мешать кому-то, и может нет в их разговоре ничего дурного, и я думаю лишнее…

— Тише-тише, — сдержанно перебил ее Бальжин, — говори уж спокойно да толком.

Леона кивнула и продолжила:

— Я бы и промолчала, но только сегодня вот… Помнишь, когда я к тебе на облучок перелезла? И мы говорили о том, что поступки человека отражается на его сути, она как отражение души и помыслов. Так вот, меня тогда не только наемники… смутили. Ольцик, он… Как бы слово-то подобрать верное, как будто гниет изнутри, понимаешь? Его суть вся будто плесенью изъедена. На нем нет отпечатков смерти, он не убивал, но… Я не знаю, что это так отражается, но я уверена, что с ним что-то не так. Не добрый он человек… И когда он обратился ко мне, его голос показался мне знакомым, но я не придала этому должного внимания сразу. А потом уже поняла, что узнала его. Вспомнила. Его это голос тогда в лесу был. Второй не знаю чей, а один из них точно он был. — Леона встревоженно закусила губу. Не оборвет ли ее Бальжин? Не прогонит ли, подумав, что она наговаривает?

Бальжин хмуро свел кустистые брови на переносице и взгляд его стал тяжелым. Мрачные мысли отразились на его лице двумя глубокими складками, прорезавшими лоб.

— Но это еще не все, — она судорожно вздохнула и робко продолжила: — я котлы не случайно перевернула. Помнишь, я говорила, что при знахарке ученицей была? — Мужчина недоуменно сощурился и согласно качнул головой. — Взвар там не простой был, туда корень сон-травы добавили. Его бы и не почувствовал никто, но я часто из него настойки делала и снадобья для сна тяжело больным, я его сразу узнала. Кто-то пытался всех усыпить, да так, чтобы не проснулись даже от громкого шума.

Оружейник несогласно покачал головой:

— Тут всегда во взвары ее кладут, я как-то спрашивал у корчмаря, что за травки он добавляет.

— Нет, Бальжин, — Леона досадливо нахмурилась. — Тут не просто ее добавили. Я знаю, что ее часто используют. Ее для крепкого сна кладут да, чтобы успокоиться. Но для этого лепестки бутонов берут, а не корень. Они во взваре и не чувствуются, не пахнет сон-трава, когда все добавлено правильно. А у корня есть запах, еле ощутимый, но есть. Это не просто взвар, это очень и очень крепкое снотворное.

Мужчина тяжело вздохнул и опустился на поваленное дерево, непримиримо качая головой.

— Да-а, дела-а, — невесело протянул он, уставившись в пустоту.

Леона недоверчиво посмотрела на оружейника, коря себя за то, что не рассказала об услышанном раньше.

— Ты не сомневаешься в моих словах?

Бальжин отрицательно покачал головой, досадно хмурясь.

— Нет, девонька, в словах не сомневаюсь. Я мог бы еще сомневаться в твоей учености — не ошибаешься ли. Но тут уж иль верь на слово, или уж никак. И я все же доверюсь тебе. — Мужчина устало потер лицо, не на долго скрывшись за широкими ладонями. И снова покачал головой, словно отказываясь верить в предательство.

— Хорошо, что рассказала... — наконец тяжело проговорил оружейник, поднимаясь со своего места. И со стороны казалось, что дается ему это с большим усилием, словно он поднимал на себе гору. Он подошел к девушке и благодарно положил руку ей на плечо. — Спасибо тебе.

Леона расслабленно выдохнула и благодарно, вымучено улыбнулась. Все же она до последнего сомневалась. А ну как Бальжин не поверит ей?

— И еще, — добавила она, — Кирьян точно не знал о снотворном, он собирался выпить взвар.

Мужчина задумчиво кивнул.

— Все еще не хочешь остаться в трактире? Мне не нужны зарезанные по ошибке девки на совести. Давай-ка, девонька, бери своего дружка и езжайте-ка в трактир. Неча вам тут сегодня делать.

— Я не поеду, — на удивление твердо ответила она. — Я умею держать оружие в руках и не оставлю тебя одного.

— А дружок твой? Неужто и его готова опасности подвергнуть? Не дури мне голову, девка. Езжай, говорю! — жестко пророкотал Бальжин, мгновенно суровея.

— Нет, — покачала головой девушка, — не готова. Я его предупрежу. Но сама я не уеду.

Оружейник тяжело посмотрел на нее, провел ладонью по лицу, успокаиваясь и собираясь с мыслями, и сказал:

— Нам пора возвращаться. Пойдем.

— Подожди. Как это? Просто пойдем? — недоуменно спросила Леона. — И все? Мы ведь даже ничего не решили. Как нам дальше быть?

— Тебе – спать, — отрезал мужчина. — А еще лучше, если ты всеж уедешь в трактир. Нет? Не хош? Ох, и как же быть-то теперь с тобой… Взял на свою голову… — Покачал головой он. — А делать-то… Да нечего нам делать-то, девонька, нечего. Ждать да и только, — проговорил он, задумчиво кивая своим мыслям. — Кольчужку бы тебе…