Лена уже не смотрела на него. Её взгляд был прикован к собственному планшету. Её пальцы замелькали над сенсорным экраном, пролистывая окна, открывая новые потоки данных. Паника была для других. Для неё была только задача и время на её выполнение.

13:42

Вся её реальность сузилась до экрана планшета и тиканья часов на стене.

Мозг работал на пределе. Битва в сознании Люсии выглядела как война двух враждебных программ. Шум Кассиана — грубый, брутальный. Ответные импульсы Люсии — тонкие, точечные, но их было слишком мало. Пытаться пробить его в лоб было всё равно что кулаком сносить бетонную стену.

И тут она заметила нечто новое. Освещение в коридоре пульсировало в такт всплескам активности на её мониторе. Кассиан не просто защищался. Он контратаковал.

На экране её планшета поползли артефакты — тонкие, как паутина, линии искажений. Данные замерли, обновились с ошибкой.

— Он ломает не только её… — пробормотала она. — Он атакует всё, что к ней подключено. Он ломает мои инструменты.

Это меняло всё. У неё было не пятнадцать минут. Гораздо меньше. Минут пять, может, семь, прежде чем её оборудование превратится в бесполезный кусок пластика и кремния. Кассиан выжигал саму возможность ей помочь.

И тогда она увидела путь. Не элегантное решение — грубый, отчаянный пролом. Единственно возможный.

Она опустилась на одно колено рядом с Люсией, мягко, но настойчиво взяла её за плечо. Глаза Люсии были расфокусированы, в них плескался туман боли.

— Люсия. Слушай меня, — голос Лены был тихим, но в нём звенела сталь. Он резал тишину, как скальпель. — Хватит биться о стену. Стена не упадёт.

Люсия слабо кивнула.

— Перестань с ним бороться. Ты не таран. Ты — игла.

Лена наклонилась ещё ниже, вводя каждое слово как команду в её перегруженную систему.

— Найди того, кто держит его поводок. Хватит воевать с собакой. Найди её. Найди его хозяйку. Пролезь сквозь шум. Просочись. И найди Хелен.

Это был приказ на тотальную, инвазивную атаку на чужой разум. Хавьер, стоявший за её спиной, замер. Он не понимал всех технических тонкостей, но понял суть. Лена только что превратила его сестру из жертвы в ментального ассасина. Он не остановил её. Потому что на стене тикал таймер.

11:16

02:17

Хавьер стоял у силового поля, заменявшего дверь. Ствол смотрел в темноту.

Он не знал, что придёт раньше — отряд зачистки или огненная волна. Ему было плевать. Он будет стрелять до последнего патрона.

Быть щитом. Бесполезным, обречённым, но щитом.

02:16

Лена сидела на полу рядом с Люсией. Штурман в ментальном шторме.

В сознании Люсии всё изменилось. Белая метель шума Кассиана перестала быть преградой. По приказу Лены Люсия больше не билась об неё. Она стала тонкой, как нить, и начала просачиваться сквозь неё. Шум был хором. Хор из тысяч искажённых голосов. Эхо всех «агнцев», всех, кто когда-либо был подключён к протоколу.

…протокол активации… семьдесят восемь процентов…

…мама, мне страшно…

…цель в секторе гамма… ликвидировать…

…я не хочу умирать…

Она скользила сквозь этот хор, затыкая уши в своей голове, и сосредоточилась на команде Лены. «Найди её».

И она её нашла.

За стеной из воющих призраков был порядок. Идеальный, холодный, стерильный мир сознания Хелен Рихтер. Похожий на её «сад камней». Ничего лишнего. Ничего живого. Люсия двигалась по этому миру, как вирус в чистой операционной системе. И наткнулась на аномалию.

Это был крошечный, невидимый, но абсолютно чужеродный узел. Что-то бесконечно холодное, гладкое, мёртвое. Оно было вживлено. Глубоко. И оно спало. Мёртвая точка в живой, пусть и бесчувственной, системе.

Хавьер услышал тихий шёпот за спиной.

— Там… что-то… — голос Люсии был слаб, как дыхание. — Холодное. Не её. Чужое…

Он обернулся. Лена смотрела на свой планшет, на котором бежали строчки диагностического кода. Её глаза, до этого суженные в точку от концентрации, вдруг расширились. На бледном, измученном лице медленно расцвела улыбка. Хищная, торжествующая. Улыбка учёного, который только что открыл способ вылечить чуму, создав новую, ещё более страшную.

Таймер на стене показывал 01:30.

Лена подняла голову и посмотрела на невидимую дверь. И прошептала одно слово, полное яда и триумфа.

— Попалась.

Одна минута двадцать девять секунд.

Цифры горели на стене красным, как клеймо. Они не торопились. Просто отмеряли смерть. Хавьер видел их, но не придавал значения. Его мир сузился до пространства в три метра, до стального запаха крови и скрипа брони.