Лена не видела ничего, кроме потока данных за её веками. Хавьер, таймер, раненая Люсия — всё это стало фоновым шумом, неважной переменной. Она нашла трещину. Не в коде, не в протоколе защиты. В самой Хелен Рихтер.

Это был не изъян. Это был рубец. Старый, почти затянувшийся, от внедрения одного из ранних прототипов «стабилизатора», который Консорциум вживлял своему высшему менеджменту. Лекарство от человечности. Лена чувствовала его как тончайшую нить инородного металла в монолите сознания.

«Вот он. Видишь?» — её мысль, острая как игла, вонзилась в разум Люсии. «Он спит. Он не должен здесь быть. Разбуди его. Только нежно. Будто проводишь скальпелем по живому нерву».

Мысленный отклик Люсии был слабым, как эхо. «Стена… её разум… он как лёд…»

«Не ломай лёд. Стань водой. Просочись в трещину. Стань ядом в её крови. Ну же, давай».

В тот момент, когда ментальные щупальца Люсии, направляемые холодной волей Лены, коснулись спящего импланта, Лена почувствовала это физически. Тихий, пронзительный визг, словно под чудовищным давлением ломался кристалл. Острая боль пронзила её виски, во рту появился привкус старой монеты. Она моргнула, сгоняя чёрные точки. На её губах застыла тень улыбки. Хищной, голодной.

В тысяче метров от них, в своём стерильном саду, Хелен Рихтер уронила маленькие грабли из сандалового дерева. Они со стуком упали на безупречный белый песок. Секунду назад на её лице застыло спокойное превосходство.

Теперь её рука судорожно метнулась к затылку, пальцы впились в туго стянутые волосы. Не было боли. Было что-то хуже. Ощущение ледяного, скользкого прикосновения изнутри черепа. Будто в её идеально отлаженный механизм, в её упорядоченный мир, просочилось нечто чужое. Живое.

Впервые за десять лет её лицо исказил неподдельный, первобытный ужас. Зрачки расширились, отражая стерильный свет ламп и надвигающуюся тьму.

Хавьер этого не видел. Его мир состоял из боли, движения и геометрии убийства. Одна минута и три секунды.

Из коридора выплыли трое. Чёрные фигуры в тяжёлой броне, с глухими шлемами. Они двигались бесшумно и синхронно, как единый механизм. Это была не охрана. Это были личные псы Рихтер. Ликвидаторы.

Хавьер не думал. Он действовал.

Первая пуля ударила в стену рядом с его головой, выбив сноп бетонной крошки. Он качнулся в сторону и ответил двумя короткими выстрелами. Не на поражение — на подавление. Заставить их сбиться с ритма, сломать их идеальную геометрию.

Один из ликвидаторов присел, другой шагнул в сторону, третий остался неподвижен. Идеальный тактический веер. Они были не людьми, они были алгоритмом.

— Сука, — выдохнул Хавьер, прижимаясь к металлической обшивке криогенного блока.

Он рванулся вперёд, сокращая дистанцию. Вблизи их винтовки были бесполезны. Он врезался в ближайшего бойца, вгоняя ему в сочленение брони под мышкой свой боевой нож. Лезвие вошло с отвратительным хрустом. Боец захрипел, но даже падая, успел ударить Хавьера рукоятью винтовки в бок. Прямо по старому ранению.

Рёбра пронзило раскалённым железом. Воздух вышибло из лёгких, мир на миг утонул в черноте. Он отшатнулся, выдёргивая нож.

Второй ликвидатор пошёл в обход, поливая огнём. Большинство пуль ушло в стену, но одна, срикошетив, ударила в потолочную панель. Раздался сухой треск, посыпались искры.

Гул вентиляции резко оборвался.

Наступила давящая тишина, которую тут же разорвал оглушительный скрежет. С потолка, из скрытых пазов, начали падать тяжёлые титановые заслонки. Повреждение вызвало системный сбой. Комплекс будто сошёл с ума, активируя аварийный протокол хаотичной изоляции.

Красные лампы сменили ровное горение на яростный, пульсирующий стробоскоп.

Мир превратился в дёрганый, кровавый кошмар. Хавьер сражался уже не с двумя противниками. Он сражался со всем зданием, которое решило похоронить их заживо.

На окраине Москвы, в баре, где пахло водкой и отчаянием, сидел Кирилл. Бывший коллега Лены, переживший чистку Воронова. Перед ним на липком столе стоял гранёный стакан и тускло светился экран планшета. На нём — зернистый спутниковый снимок скалистого побережья Норвегии.

На планшет пришло короткое, зашифрованное сообщение. Три слова.

«Актив сменил оператора».

Кирилл криво усмехнулся. Допил водку одним глотком, поморщился. Показал бармену два пальца. Он не собирался вмешиваться. Просто смотрел, как ценнейший ментальный хищник планеты, которого СВР потеряло, вырывается из клетки Консорциума. Не для того, чтобы вернуться домой. А для того, чтобы стать ничьим.

А то, что ничьё, очень легко подобрать.

Игра продолжалась. Всегда.