Я попыталась объяснить все это своим дочерям. Сирилет, по-моему, все еще злилась. Она считала, что Сссеракис должен был быть ее, что она должна была унаследовать его от меня. Однако все сложилось не так. Пока меня не было, она рассказала Кенто об ужасе и избавила меня от неловкости. Кенто настороженно наблюдала за мной. Не думаю, что моей старшей дочери понравилась мысль о том, что я делю свое тело с живым воплощением земного страха. Что ж… блядь, это была не ее проблема. Не то чтобы ей пришлось жить с этим ужасом. Возможно, она начала понимать, каким чудовищем на самом деле была ее биологическая мать. Наверное, мне следовало бы удивляться, что Кенто выросла такой крепкой. У нее было две матери: одна — одержимая безумная женщина, которая разрушала целые империи, чтобы утолить свою жажду мести, а другая была богиней. Ты играешь той комбинацией карт, которая тебе досталась, даже если она ржавая и выводит тебя из себя.

Бракунус вернулся, пробравшись обратно через разлом; в руке он сжимал мертвую харкскую гончую. Небольшая стая из восьми гулей, большинство из которых были не крупнее землянина, последовала за ним. Он бросил мертвую гончую на землю передо мной и снова понюхал воздух.

Увидишь, чего можно добиться, когда твои миньоны усмирены.

— Я думала, что Бракунус — лорд Севоари, — сказала я.

Лорды тоже могут быть миньонами, Эска. Робкие наденут на себя столько цепей, сколько ты положишь им на голову, и поблагодарят тебя за тяжесть. Я не была уверена, что согласна, но в Севоари все было по-другому. Я должна была позволить Сссеракису управлять этим миром по-своему.

Моя тень застыла рядом со мной, и Сссеракис объяснил Бракунусу ситуацию, насколько это было возможно. Гигантский гуль двигался взад и вперед, пока двое лордов Севоари разговаривали. Гули помельче держались позади, пригибаясь к земле, опасаясь шагов Бракунуса. Я повернулась, чтобы посмотреть на своих дочерей и выживших в оазисе. Было странно, что я могу смотреть куда угодно, пока Сссеракис занимается делами.

Выжившие съежились, прижавшись друг к другу и испуганно глядя на гулей. Их было десять. Пара пахтов и двое их детей, женщина из Полазии, еще одна женщина-пахт с ребенком-землянином, двое торговцев и сумасшедший мужчина-землянин. Как бы мы ни собирались из этого выбраться, нам нужно было забрать их с собой. Я не сомневалась, что, если мы оставим их здесь, гули их съедят.

Кенто принялась разделывать харкскую гончую и обжаривать куски ее мяса на костре. Это была не самая приятная трапеза, но, по крайней мере, ее хватило, чтобы накормить нас всех. Сирилет стояла рядом со мной, прислушиваясь к разговору между Сссеракисом и Бракунусом.

— Ты хочешь поднять против нее армию? — спросил Бракунус, когда Сссеракис закончил объяснять.

— Да. Такую, подобной которой еще никто не видел.

Гигантский гуль пошевелился, скребя лапами землю.

— Ты проиграешь. Норвет Меруун поглотит твою армию. Лучше беги.

Сссеракис сотряс мою тень, и я почувствовала, как гнев моего ужаса, словно резкий удар прошел через нашу связь.

— Бежать больше некуда.

Бракунус втянул носом воздух и повернул голову. Оранжевая пыльная буря, которую вызвала Сирилет, обрушив на нас Лурсу, бушевала повсюду, освещаемая редкими вспышками молний.

— Этот мир огромен. Он созрел.

— НЕТ! — Моя тень распухла, стала чернильно-черным гигантом, ростом больше Бракунуса. Да, ты мог бы заметить, что отбрасываемая мной тень была больше меня самой. Можешь сделать из этого свои выводы. — Это не наш мир.

Бракунус отпрянул назад, съежившись и волоча живот по земле. Остальные гули сделали то же самое, подчиняясь более могущественному существу. Моя тень рванулась вперед, все еще привязанная ко мне, но двигавшаяся независимо, она погналась за Бракунусом, возвышаясь над ним.

— Я прочешу этот мир в поисках союзников, Трус. Я приведу их сюда и сделаю Норвет Меруун прыщом, которым она была. Ты останешься охранять этот разлом и никому не позволишь прорваться. Ни одному из ее миньонов нельзя позволить проникнуть в этот мир.

Бракунус заскулил, протяжно и низко. Он уперся лапами в землю и отвернул голову от Сссеракиса, как пес, ожидающий побоев.

— Ты понимаешь?

Скулеж Бракунуса перешел в рычание, и гигантский гуль прыгнул вперед, но не на Сссеракиса, а на меня. Он, как башня, вырос передо мной, заполнив собой все поле зрения. Когти потянулись, чтобы разорвать меня на части.

Моя тень врезалась в гуля, отбросив его в сторону. Удар, от которого Бракунус грохнулся на землю и сотряс ее. Я инстинктивно удержала равновесие с помощью своей врожденной геомантии. Бракунус вскочил на ноги, но Сссеракис уже был рядом. Теневое копье ударило из темноты и глубоко вонзилось в переднюю лапу Бракунуса, пригвоздив его к земле. Гуль взвыл от боли. Сссеракис двинулся вперед, увеличиваясь в размерах, угрожая поглотить гуля. Я почувствовала, чего это стоило моему ужасу. Сила, с помощью которой он контролировал мою тень, истощала его. Я почувствовала, как часть этой энергии исходит от меня. Раньше Сссеракис всегда придавал мне силу, но теперь из меня уходило то немногое, что оставалось, чтобы участвовать в этом шоу. Я отдала ему силу добровольно. Я знала… мы оба знали, что так не может продолжаться вечно. Это была игра ва-банк, блеф. Наша последняя ставка на дерьмовую комбинацию.

— Ты понимаешь, Трус? — Голос Сссеракиса гремел, как раскат грома. У меня подкосились ноги. Я сжала колени. Перед глазами все помутилось.

Бракунус снова заскулил, опустив голову. «Да. Да. Я понимаю, Сссеракис. Я останусь. Буду охранять разлом». Он дернул лапой, пытаясь высвободить ее из-под теневого столба, пригвоздившего ее к земле. Сссеракис подался вперед еще немного, вгоняя копье глубже. Бракунус распластался на земле. Страх струился по коже гуля, и Сссеракис впитывал его, но мой ужас сжигал эту силу так же быстро, как и поглощал ее.