Я проснулась с болью. Само по себе это не было чем-то новым или значительным. Я часто просыпалась с болящей спиной, ноющей лодыжкой, или пульсирующей от боли головой. Но эта боль была другой. Мое тело было напряжено, как будто я перенапряглась и расплачивалась за это, мои мышцы давали мне понять, что они не привыкли к такой нагрузке. Я пошевелилась, застонала, попыталась найти на кровати место поудобнее. Потом поняла, что лежу не на кровати. Я лежала на твердом деревянном полу. Я слышала множество голосов, сливающихся в один, поющих и шепчущих. Я снова застонала, вспомнив.

Ты вернулась. Хоть что-то хорошее, Эска.

Я попыталась осмыслить это заявление, но решила, что не смогу, да и в любом случае у меня были гораздо более неотложные дела. Шепот стал громче, когда я села, к нему примешались вздохи. Слезы Лурсы, но эти люди были глупцами.

Они ведут себя как подобает миньонам, но они нас не боятся. Мне это не нравится.

— И мне, Сссеракис, — сказала я. Я решила, что, поскольку мой ужас больше не обязан скрываться, я больше не буду намеренно его скрывать. Пусть люди знают, что я разговариваю с демоном в своей голове. Это не повредит моей репутации.

Многие из собравшихся дураков уже были на сцене. Они окружили меня, некоторые простерлись ниц, словно в молитве. Идиоты. На сцене также лежала дымящаяся груда льда. Это было немного странно, но странности, казалось, были здесь в порядке вещей.

— Ты проснулась, Пария, — сказала одна из дур в мантии. У нее был большой нос, который только казался больше под нелепой шляпой.

— Как ты меня назвала? — Я поморщилась. В голове у меня стучало. Плечи были напряжены, как будто я сутулилась несколько дней. Или месяцев. Или лет. Я немного откинулась назад, вытянула спину и почувствовала несколько хлопков и хруст, за которыми последовало блаженное облегчение.

— Ты, должно быть, проголодалась и хочешь пить, — сказала женщина. Она помахала кому-то, и другая идиотка в мантии бросилась вперед с подносом. На подносе стояла глиняная чашка, полная воды, ломоть черного хлеба и миска мясного рагу. Внезапно я поняла, что ужасно проголодалась, в горле пересохло, поэтому я с энтузиазмом схватила поднос. Я осушила чашку с водой и показала, чтобы мне налили еще, одновременно схватив хлеб, обмакнула его в рагу и впилась в него зубами. Возможно, из-за голода, но я чувствовала себя удивительно живой. Я знаю, что говорю чертовски странные вещи. Я всегда чувствовала себя живой, за исключением того единственного раза, когда я была на самом деле мертва. Но это было… по-другому. Я подумала, что, возможно, это просто результат отдыха после такого длительного периода истощения, но я могла двигаться легче, чем раньше. Я не чувствовала себя такой хрупкой.

Посмотри внимательно, Эска.

— Где Джозеф? — спросила я с набитым хлебом ртом. В рагу плавал кусок мяса, и я надеялась, что это аббан.

— Я разбужу Парагона, — сказала женщина в мантии. Я нахмурилась, глядя на нее. Парагон, Пария. У меня было предчувствие, что мне не понравится, к чему все это приведет.

Смотри, Эска.

Женщина в мантии приблизилась к груде льда, опустилась перед ней на колени и что-то тихо произнесла. Лед тут же начал таять, и Джозеф оказался в его центре. Только так он мог постоянно сдерживать дикую магию. Его биомантическое исцеление имело свои пределы.

Эска!

— Что, Сссеракис?

Посмотри на себя.

Что ж, это было нелегко сделать. Не то чтобы у меня под рукой было зеркало. Когда Йозеф пошевелился в тающем льду, я вспомнила о боли. Он положил руку мне на грудь, и мне показалось, что меня разорвало надвое. Что он со мной сделал? Почему это меня вырубило? Почему это отняло у него так много сил, что ему пришлось на время превратиться в лед?

Я зачерпнула кусочек мяса уменьшившимся ломтем хлеба, и замерла, глядя на свою руку. Гладкая кожа, ни единой морщинки или изъяна. Я снова выпрямила спину. Я сидела прямее, без обычной скованности, из-за которой сутулилась. Я положила хлеб на поднос и поднесла руку к лицу. Морщины исчезли. Моя кожа стала более мягкой, упругой и не такой шершавой.

Джозеф сел посреди тающего льда. Он выглядел не в своей тарелке, хмурился, словно не был уверен, где находится.

— Что ты со мной сделал? — спросила я, когда он сонно заморгал.

Джозеф устало рассмеялся, когда женщина в мантии усадила его напротив меня.

— Вернул тебе обратно… то, что было у тебя украдено, Эска. — Он похлопал женщину по руке. — Сенна, пожалуйста, зеркало. И немного еды. Для меня.

— Немедленно, Парагон. — Женщина, Сенна, бросилась прочь, ее дурацкая шляпа подпрыгивала на бегу.

Те, кто окружал нас, выжидательно наблюдали и низко кланялись, протягивая к нам руки вдоль пола. Я услышала, как некоторые шепотом произнесли слово двойственность, которое показалось мне слишком близким к некоторым моим собственным мыслям, чтобы успокоить.

Я заметила, что в зале стало больше людей. Несколько солдат стояли вокруг, не обнажая оружия, но они все еще были в кольчугах. Я не думаю, что они были здесь для охраны — просто наблюдали. Появились небольшие группы других. Не странных верующих, а обычных людей. Я не могла отделаться от чувства, что меня только что втянули во что-то, о чем я потом пожалею.