Произнося эту фразу, Астров слегка понизил голос — хотя их и так никто не слышал, — но стал настолько серьезен, что Александр даже поежился.

Разговор проходил с глазу на глаз в суперсовременной комнате отдыха для сотрудников Центра, представлявшей собой настоящее чудо. Сидя в глубоких креслах, они словно бы находились в самом центре средневекового ночного пейзажа, который жил своей фантастической жизнью на стеноэкранах. Благодаря лазерным установкам, управляемым невидимыми компьютерами, создавался голографический эффект, и у Александра возникло чувство, что он находится на опушке леса перед развалинами старинного замка, над которыми светила тусклая луна.

В туманном небе она высветляла вокруг себя небольшое мутное пространство, напоминая слабо освещенный бриллиант на бархатистой подушке серебристо-серого цвета. Среди окружающей умиротворенной тишины раздавались отдаленные крики каких-то загадочных ночных птиц. Система ароматических кондиционеров создавала эффект легких порывов ветра, благоухавшего запахами леса. Более того, этот ветер словно бы раскачивал старую, заржавленную решетку полуобвалившихся и распахнутых настежь въездных ворот. Из сторожевой бойницы выглядывал белый череп. Время от времени где-то за лесом раздавался отдаленный перестук копыт и приглушенные голоса, разговаривавшие на древнем и непонятном языке. В окне единственной сохранившейся башни, возвышавшейся прямо за огромным проломом в стене, горел неяркий свет и раздавалась медленная, протяжная музыка, создававшая то настроение, когда, находясь в полном спокойствии духа, ожидаешь чего-то невыразимо приятного.

— Нравится? — поинтересовался Астров, когда Александр вволю налюбовался всеми этими электронными чудесами.

— Еще бы!

— Это считается комнатой романтического отдыха, а видел бы ты недавнее изобретение итальянцев — «La camera di lussuria» — «комнату сладострастия»! Там есть постель, которая способна вибрировать с частотой, которую корректирует компьютер, специально подобраны цвета, запахи и музыкальное сопровождение, а большие экраны на стенах и потолке проецируют самые мельчайшие подробности того, чем занимаются на этой самой постели. По мере совершения коитуса музыка убыстряется, ароматы становятся все более сильными, свет краснеет, а вибрация делается все более быстрой и отчетливой.

— Короче, ощущаешь себя героем порнофильма, — улыбнулся Александр. — А откуда ты все это знаешь — сам, что ли, пробовал?

— Не без этого, — самодовольно усмехнулся Астров.

— Ладно, вернемся к нашему разговору. Что ты имел в виду, когда говорил о фантастичности ситуации?

— Сейчас я попытаюсь тебе объяснить, — неторопливо закуривая, заговорил Астров, — но сразу учти — моя идея на первый взгляд может показаться абсолютно безумной, зато она, как мне кажется, замечательно все объясняет.

Некурящий Александр был настолько заинтригован и взволнован столь таинственной преамбулой, что чуть было тоже не попросил сигарету.

— Главная проблема состоит в том, — снова заговорил собеседник, — что если бы это был человек, то его бы уже вычислили или, во всяком случае, знали бы, в каком районе мира его можно искать. Ведь для выдвижения своих диких требований он должен каждый раз откуда-то подключаться к Интернету.

— А он разве не подключается?

— В том-то и дело! У меня складывается такое впечатление, что однажды где-то войдя, он уже непрерывно существует в Сети, практически мгновенно перемещаясь из одной точки в другую.

— Вирус?

— Да, вирус, если его только можно так назвать!

— Не понял?

— Вирус — это конкретная программа, которая всегда и всюду действует одинаково, — что в живой природе, что в компьютерной сети. Ну не может вирус гриппа вдруг так видоизмениться, чтобы начать вызывать холеру!

— Но разве современное развитие генной инженерии исключает возможность искусственного перепрограммирования вирусов?

— Возможно, но для этого требуется вмешательство человеческого разума!

— Уж не начал ли ты верить в некоего компьютерного Бога? — насмешливо поинтересовался Александр.

— Речь не об этом, — нетерпеливо отмахнулся собеседник, — но тот вирус, о котором мы говорим, действительно обладает чем-то очень похожим на разум. Ведь что такое разум, как не совокупность неких универсальных процедур, которые можно назвать метапрограммами и на основе которых можно строить конкретные алгоритмы решений частных творческих задач. То есть, чтобы изменять собственные программы действий, так называемый вирус должен осмысливать их на основе неких метапрограмм!

— Но разве это не может быть неким усложненным вариантом компьютерной программы? — продолжал упорствовать Александр.

— Проще назвать это гомункулусом. Помнишь, что это такое?

Александр наморщил лоб.

— Да, кажется, помню. У Гёте в «Фаусте» есть такой искусственный человечек, рожденный в пробирке.

— Молодец! — снисходительно похвалил Астров. — Сразу видно, что в школе хорошо учился. Так вот, то существо, действия которого мы сейчас обсуждаем, очень похоже на некоего искусственно созданного виртуального человечка, запущенного жить в Интернете.