— Я пиво пил, пью и буду пить всю жизнь! Это тот, тот самый портрет из вашего музея! — упрямо возразил Душкин.

— Вы ошибаетесь, Душкин. Третьяковский экземпляр на своем месте, — вмешался Телков.

Он был жутко разочарован. Если Душкин считает, что этот подлинник взят из Третьяковки, значит, и ему ничего неизвестно о его истинном происхождении. Как и о тайне появления остальных подлинников из квартиры Маркизова.

— И ты здесь, начальник!? — удивился Душкин, оборачиваясь на его голос. — Во милиция дает! Никакого от нее спаса! Нигде!.. Ваша взяла, колюсь! Да, сегодня этот портрет и впрямь в музее. Висит как ни в чем не бывало и в ус не дует. Потому что я смыл его двадцать первого мая будущего года в ноль-ноль часов. Так вот, когда придет тот день, вы картину вернете на место. Никто и не заметит. Усекли?.. Или не врезались?

— Я усек одно: вам надо к врачу, — рассердился охранник. — Тюремному, разумеется. — И он взял телефонную трубку.

— Господин Буров, не спешите, — попросил Телков, прочитав фамилию на бадже. — Кое в чем Душкин все-таки прав: перед вами действительно подлинник! Вопрос только в том, откуда он взялся?

— Какие еще вопросы? — обиделся Душкин. — Ты что? Оглох? Я же добровольно признался: его взял я! Из той Третьяковки, что будет в следующем году. Их следующем году!

«Если поверить в то, что он несет, ну, в то, что мы с ним прыгнули в прошлый год, тогда это многое объясняет. И такой собачий холод. И… происхождение подлинника», — подумал Телков.

— Вы кто? Его подельник? Небось тоже шли-шли и нашли подлинник? И опять на мусорной свалке? — переключился охранник на Телкова и зловеще указал на Джоконду.

— Московский уголовный розыск! Лейтенант Телков! Веду наблюдение за Душкиным, — представился опер, предъявляя удостоверение. — Рекомендую связаться с вашей дирекцией. Пусть кого-нибудь пришлют.

— Теперь понял все, — многозначительно, как свой своему, намекнул охранник и позвонил в дирекцию.

Вскоре к ним вышла сухопарая интеллектуальная дама.

— Вы, конечно, выдумщик затейливый, но ваш розыгрыш не удался. Лучше займитесь чем-нибудь полезным, не отрывайте людей от работы, — сказала она, выслушав Душкина. — А копия, следует признать, великолепна.

— Вот и оставьте ее у себя, то есть в вашем музее. Пусть полежит. А когда будет время, все же проверьте: кто она, копия или, может, подлинник? Уверяю: вас ждет сногсшибательный сюрприз, — лукаво посулил Телков.

— Мы копии не принимаем, — сухо отказалась дама и удалилась в мир искусств.

— Буров, если что, двадцать первого мая звоните на Петровку. Мы с Душкиным доставим портрет в отдел. Он побудет у нас до лета, — решил Телков. — Ну, Душкин, потопали!

— Мне, начальник, некогда. У меня дела. Отнесешь сам, — заартачился преступник.

— Тогда, гражданин Душкин, вы задержаны! По подозрению в преступлении… тысячелетия! — торжественно провозгласил Телков.

— Может, вызвать наряд? — деловито предложил охранник.

— Мне хватит и одного мента, — щедро отверг Душкин.

На улице Душкин снова принялся за свое:

— Начальник, ей-ей у меня нет времени. Отпусти! Мне еще ишачить и ишачить, я должен вернуть аж восемь подлинников! Покуда Юрка их не заначил или не толкнул кому.

— Коллекция у нас под контролем, — небрежно кинул Телков и вдруг поразился: — Душкин, вы украли все десять подлинников? В одиночку? И в Эрмитаже? И в Лувре?

— И в галерее Уффици, — не сумев скрыть гордость, добавил преступник. — Вообще-то их одиннадцать. Последний я подарил знакомой из пивного ларька. Его я тоже верну. Хотя после этого меня пошлют подальше, — закончил он, вздохнув тяжко-тяжко.

— Тогда тем более на Петровку! Хранить-то все равно придется у нас. Музеи нам не поверят. А то и гляди, запрячут в психушку. Не картины, а вас. Едем! Обсудим все с Сергеем Максимычем. Наладим мост между прошлым и настоящим. Я вам помогу. Попрыгаем вместе. Это же надо! Оказывается, можно попасть в прошлое без всякой машины времени! — воскликнул Телков, заставив оглянуться прохожих.

— Это прошлое, начальник, не наше. Оно в другом мире. Ты прыгнул в параллельный мир, — как бы небрежно пояснил Душкин, а сам при этом с интересом следил за лицом Телкова.

И не обманулся: брови мента подскочили вверх, чуть ли не взлетели под самые облака.

— А это что еще за фрукт? И с чем его едят? — изумленно спросил Телков.

— Параллельный мир, как говорит Юрка, катится рядом с нашим. Будто по рельсам. И все в нем, ровно у нас. И стадион и Третьяковка. И свой я, и свой ты, — произнес Душкин таким тоном, будто сам устроил эти чудеса.

— Не получается все как у нас. В нашем мире август двухтысячного. Здесь, наверно, конец октября. Год девяносто девятый, — напомнил Телков, наглядно поеживаясь от холода.