И священник, и волхв, тут же наливают себе кружку браги. Это у всех людей общее: не важно, какому богу ты поклоняешься, все любят пить и веселиться. Тем более, что все знают, мои напитки — лучшие во всём Вещем. Никто не может сделать брагу лучше меня: никто больше в селе не выращивает ячмень, и никто не уделял этому столько времени, чтобы научиться. Так уж получилось, что папаня всей душой ненавидит нашу мельницу и сбежал заниматься подворьем, как только мы его построили. А я, наоборот, как самый настоящий потомственный мельник, мастер обращаться с зерном.

Едим, пьём, веселимся. Никодим рассказывает всякие умные вещи, которые он из книжек почерпнул. Федот с Душаной куда-то исчезли. Наш сосед Веня закемарил. Игнатий с Мелентием напились и пускают сопли: обнимаются, клянутся друг другу в вечной дружбе. Светозара с блеском в глазах наклонилась ко мне и рассказывает, как она обожает лошадей. И что она однажды заведёт себе целый табун, будет их разводить.

Хороший, праздничный вечер: лёгкость, веселье, свобода. Брага неплохо в этом помогает: мозги перекручивает так, что все невзгоды кажутся далёкими и неважными. Сейчас это именно то, что нужно. Расслабиться, выпить, посидеть с друзьями. И конечно же отведать тёплого, румяного хлеба с квасом.

До появления крепости Стародум из земли осталось 25 дней.

Даже уставший и обескровленный он оказался сильнее всех

Наступает моя любимая часть года — конец лета.

В это время самая лучшая погода: жарко, но не чрезмерно. Работы становится меньше, а отдыха больше. Можно чаще собираться с односельчанами и ходить на озеро.

А ещё варить пиво.

О, как я обожаю этот процесс. Без шуток я считаю это моим естественным призванием. Никто в селе не может тягаться со мной в мастерстве изготовления напитков, а может и по всей Новгородской земле — не имел возможности сравнить.

Все знают, как собирать и использовать хмель, но мало кто делает это с такой любовью и преданностью. Уже несколько лет подряд мы с Никодимом и Светозарой изготовляем столько пива, что хватает несколько месяцев гостей на подворье поить. Путешественники и торговцы оставляют у нас монеты, рубли и шкуры в плату, за которые мы могли бы покупать уже готовые мешки с хмелем, но это не для нас. Каждый год мы сами идём в лес и собираем его. Это стало нашей традицией.

— Палицу не забудь, — замечает Светозара.

— Зачем?

— Как это зачем? Медведей гонять.

— А, ну конечно.

Пока Никодим со Светозарой стоят на улице, я раскладываю на дубовых досках мокрые зёрна ячменя толстым слоем — в ладонь. Два дня они замачивались в чистой воде, впитывали влагу. Теперь они будут лежать под льняными тряпками с вышитыми оберегами и дважды в день переворачиваться, чтобы не закисли.

Как только прорастёт — отправим в печь сушиться.

А пока — самая важная часть. Поход за хмелем. Одеваемся поплотнее, чтобы комары по пути не съели, берём с собой коши и дубинки. Медведей по пути мы не встретим, конечно, но оружие всё равно нужно взять. Мало ли.

— Это там не Гром лежит? — спрашивает Никодим, указывая в сторону.

— Кажется, он…

Прямо за нашим участком по пути в лес мы встречаем нашего старенького сельского пса, встретившего смерть. Бедняга в последнее время стал совсем дряхлым: даже хорошо, что он отправился в лучший мир. Пусть его встретит море костей и бесконечное количество палок, за которыми можно бегать.

— Его надо похоронить, — замечает Светозара. — Он же был у нас как один из жителей села.

— Погодите тут, — говорю.

Вернувшись в сарай, хватаю лопату и возвращаюсь на место. Вдвоём с девушкой мы выкапываем яму поглубже, пока Никодим читает посмертную молитву. Вслух произносит, каким хорошим и добрым псом был Гром, как его все любили, и как мы все по нему будем скучать.

Гром прожил достойную жизнь. Не надо грустить по нему — лучше порадоваться за всё хорошее, что с ним произошло.

Никодим выдал несколько дурацких шуток по поводу того, что Гром за свою жизнь имел близость с таким количеством собак женского пола, что любому человеку стоит ему позавидовать. Светозара коротко хохотнула, и мы отправились дальше в лес за хмелем.

В очень хорошем настроении.

Уже когда мы отдалились достаточно далеко от дома, я оборачиваюсь назад и вижу Душану, стоящую на пороге и глядящую в нашу сторону. Знаю, что я собирался относиться к ней нормально, но глядя на неё волосы встают дыбом.

А ещё…

Гром был единственным кроме меня, кто заметил странную неестественность этой женщины.

Пожалуйста, скажите мне кто-нибудь, что она никак не причастна к смерти старенького пса.

«Опять надумываешь, — сморщившись твержу сам себе. — Нечего людей обвинять почём зря».