Шрифт:
Я выпала в осадок! Следом за мной выпали все присутствующие. Мать Максимки уже оторвала левую часть воротника.
– Это что же получается?
– медленно проговаривая каждое слово начала я - Ты б меня того, а я потом довольная и счастливая стала бы готовиться к свадьбе?
– к окончанию голос мой звенел.
– Ну а кому ты порченная была б нужна?
– ухмыльнулся хмырь.
Я медленно встала и направилась к печи. Еще при входе я заметила на шестке ведро с замоченными яблоками. Эти снаряды уже однажды показали себя на отлично. Правда эти были крупными, но и ситуация, прямо скажем, из ряда вон выходящая.
Раз! Яблоко точно попало в лоб хмыря и развалилось на части. Максимка от удара опрокинулся на спину на пол.
– Ой, уби-и-ила-а!
– заголосила мамаша сыночки-корзиночки и упала, закрывая Максимку сверху.
– Да за что же? Да женился б потом! Ой, покалечила-а-а!
Трофим Гордеевич тяжело посмотрел на жену. Та, почуяв неладное, замолкла.
– Дак это ты, Валина, науськала сына?
Староста встал и грозно навис над лежащей парочкой.
– Трофимушка, - быстро проговорила его жена - Девка-то справная же! По хозяйству бы помогала да обшивала б семью нашу...
– Дак ты на тряпки засмотрелась да прислугу себе искала?
– зарычал староста.
Валина быстро подобрала сыночку и выскочила с ним в сени. Трофим Гордеевич, глядя на их побег, тяжело упал на лавку держась за сердце.
– Прости, Владияр. И ты, Олена, тоже прости меня. Не увидел змеищу рядом, не уследил за сыном...
Папа сидел будто палку проглотил. Василена держала его за руку и гладила по плечу. Я оставила яблоки и обняла отца со спины.
– Все хорошо, пап. Успокойся.
– тот дрогнул.
– Трофим Гордеич, есть у вас что крепкое выпить?
Староста махнул рукой в сторону занавешенного шкафа. Там я вынула бутыль мутного самогона и поставила ее на стол. Василена тихо поставила миски с квашеной капустой и хлебом. Мы переглянулись и тихо вышли из дома, забрав детей и ведро яблок.
На улице толпа не расходилась. На все вопросы я ответила, что староста сам расскажет, если захочет. Толпа возмутилась, толпа загудела, толпа стала расходиться.
Знахарка с детьми ушли домой, а я, забрав свою и отцовскую корзины, пошла разбирать то, что насобирали. Ну не пропадать же добру! Чернику и бруснику я пустила на морс, а грибочки потушила с картошкой. Вкусненько! Яблочки так и лежали в ведре. Зачем я их прихватизировала-то?
Пока я ела, то задавалась вопросом: а чего это я так относительно спокойно отнеслась к произошедшему? Вывод был таким - либо я не до конца все осознала, либо, по прожитии более семидесяти лет, я подзабыла о такой мелочи как девственность.
Самогонку мне в печенку! Я ж нонче девица!!!
Это осознание заставило меня вскочить и забегать по дому. Дома было мало и я выскочила во двор. Оббегая вокруг уже раз в пятый, я вдруг споткнулась и полетела в кусты смородины. Прямиком в то место, где усердно удобряла Смолка, соседская кобылка. Это было давненько да и убрали мы все, но во что-то черное, теплое и мягкое я все же воткнулась.
"Куча вернулась" - подумала я. Куча посмотрела на меня и тихонько запищала. Черная шерсть пушилась вокруг маленькой мордашки, белые "носочки" на лапках поджимались под тушку, ушки прижаты к голове.
"Щенок" - вторая мысль, посетившая меня после забега. Мы смотрели друг на друга лежа на земле под кустом. Романтика. Собачий детеныш, обнюхивая меня, принялся подползать по солдатски.
"Боец" - третья мысль, поднявшая меня на ноги.
Я погладила собакена. Тот не стал сопротивляться и уткнулся мне в ладонь мокрым носом. Что в итоге я имею? Дите не кормлено, не поено, не стирано, не гуляно... Хотя последнее уже лишнее. Наскоро вымыв тушку щенка, я забрала его в дом и стала с умилением смотреть как он ест простоквашу. Милаха чернявенький.
Все мысли о моей девичьей доле меня враз покинули. Какая такая доля? Я теперь мать собачья! В смысле хозяйка пса. Не важно! Ути-пути-тютечки...
Корова и я. Начало дружбы.
В октябре еще тепло, как ни странно. Вот только световой день укоротился. Со времени, как я вышла от старосты, прошло уже три часа. Папа еще не вернулся. Я помоталась по дому, потетешкалась с щенком и, все-таки отправилась за коровой на пастбище.
Принарядилась как на праздник. Плотная кофта, переделанная из старого платья, широченная юбка в пол, шаль на плечи и ботинки. Все это "веселого" коричневого цвета. В номинации "леди унылая печаль" я бы заняла одно из призовых мест. Но кто же знает, как на меня отреагирует наша буренка?! Может извазюкает в осенней грязи, а я уже в цвете заявлюсь.
Дорога, протоптанная стадом рогатых, привела меня к огромному загону огороженному забором. На пастбище вдалеке гуляло еще достаточно много коров, но недостаточно для количества сельских домов. Видимо, часть буренок уже разобрали.
Папа, еще когда я только здесь очнулась, нашей корове выкрасил кончики рогов в синий цвет. Данный экстравагантный образ был ей дан для того, чтобы я могла узнать свою корову и не бросилась отбирать чужую у соседа (мне бы хоть со своей-то разобраться!). Но это оказалось лишним. Аглая-корова увидела меня и стала медленно, как черно-белый ледокол, продвигаться в мою сторону. Это хорошо. А то пришлось бы рассматривать синеющие рога в этой живой массе. От стада также отделился пастух на коне.