Шрифт:
От неожиданности я кивнула под острым, пронзительным взглядом, и Кащей как ни в чем не бывало продолжил:
— Ну а теперь давай-ка, девонька, попробуй до силы своей дотронуться. А то так и будет весь лес вместе с тобой от тоски выть, чуть тебе придет случай закручиниться.
Что-то с обучением у нас не задалось.
Чтобы дотронуться до своей силы, ее следовало почувствовать.
Но вот как раз с этим пунктом у меня и не сложилось — а я ведь, если честно, решила, что легко и просто всё получится, на развитое образное мышление человека двадцать первого века рассчитывала… Н-да.
Я честно старалась. Как только не пыталась визуализировать силу, вообразить ее теплом в солнечном сплетении, комком в животе, напряжением на кончиках пальцев — глухо.
Свеженазванный наставник только посмеивался беззлобно на мое нетерпение:
— Ну-ну, не горячись, поспешай медленно…
Я сердито сопела. Закрывала глаза, хмурила брови, пыталась сосредоточиться, пыталась расслабиться. Глухо.
— Ты не ломись, не ломись силою, — уговаривал меня дядька Кащей. — Ты слушай себя, силу свою слушай…
Я злилась. От того, что ничего не получалось, было стыдно и неловко.
— Вот что, — вздохнул Кащей. — Вспоминай, Премудрая, что да как ты чувствовала, когда волшбу успешную творила. Как вспомнишь, сумеешь ухватить ощущение в памяти, так и держись за него.
Дал напоследок совет, и откланялся.
Я проводила его до ворот, а затем, кажется, на мгновение всего отвлеклась — а когда снова повернулась, Кащея уже нигде не было, и накатанная дорога, уходящая от тесовых ворот, была пуста.
Словом, Кащей ушел, а я осталась.
Вспоминай, говорит, чувствовала, когда успешную волшбу творила...
Тут бы вспомнить, когда я ее творила-то, успешную волшбу!
Черепа отметаем сразу: это точно наследие старой карги. Моей волшбы там нет, в самый первый раз, когда у меня с ними установилась связь, это не я к ним подключилась — это они ко мне.
Как настырное устройство к незапороленному вай-фаю.
Когда “показывала силу” богатырям, точно помню, что чувствовала злость.
Когда “принимала присягу” лесных обитателей — просто хотела, чтобы они ушли до того, как наступит ночь.
Ладно. Об этом я буду думать, если не останется другого выбора. А пока что — стоит вспомнить о том, что с утра у меня был план. Визит Кащея его, конечно, отодвинул, но не отменил.
За размышлениями я успела войти в дом и почти уже поднялась по лестнице в горницу, когда снизу меня окликнул домовой.
— Матушка.. эта… тута… — он нервно теребил рубаху и явно не мог подобрать слов.
— Что, Гостемил Искрыч?
— Я эта… слушал, как ты нелюдю ентому сказывала, про ворота-то…
— Так и есть, — я кивнула, подбадривая и успокаивая. — Говорила.
— Так эта, матушка… Не могу я ворот твоих ни открыть, ни закрыть! Домовой я — моя сила в доме и заканчивается, а с воротами ты сама!
Так. Вот это новости. Вот это, так сказать, откровения.
Ладно, об этом я тоже подумаю позже.
Сделала шаг. Остановилась.
— Гостемил Искрыч… а Булат как же? Он же на конюшне, а не в доме, но с ним-то ты управляешься!
— Так сравнила, матушка! — домовой смешно встопорищил бороду. — Руками же, безо всякой волшбы!
— Откройся! Отворись! Приказываю!
Проклятый сундук поддаваться не желал.
Я перепробовала уже все методы — разве что пока не решилась одолжить у Ильи богатырский меч, чтобы использовать его вместо фомки.
Хотя возможность отыскать на хозяйственном дворе топорик и попросту снести к чертям петли — рассматривала вполне всерьез.
Пока не решилась: не было никакой уверенности, что не прилетит в ответ чем-то, не менее увесистым, чем топорик. Будет крайне обидно умереть, получив сдачи от сундука.
Ладно. Это пока тоже отложим!
Конечно, хотелось бы иметь более твердую позицию на грядущих переговорах, но можно обойтись и так.
Глава 8
По лестнице я спускалась с куда большим воодушевлением, чем поднималась по ней.
Комната, сени, крыльцо, стук топора, долетающий из-за избы, где Илья дисциплинированно колол дрова, и вот, наконец-то конюшня.
— Булат! Булатик… Ты ведь знаешь дорогу к Прекрасным и Искусницам?