– Я царь Тридевятого Царства.

– Ну-ну. Много же ты не знаешь, Ванюша.

О чем это он? Зубы заговаривает, гад.

– Еще раз повторяю, Соловей. Отпусти Василису и Бурю. Получишь любую награду.

– Получу. Да только не от тебя и твоей ободранной псины.

Серый при этих словах обиженно оскалился.

– Ты был повежливее, когда мы проходили мимо тебя в первый раз, - заметил я, - Божился, что теперь работаешь на князя и замаливаешь прежние грехи.

– Так ведь тогда у вас были добрые кони и руны Альгиз. Теперь-то зачем мне с вами любезничать? Да и частный бизнес княжеской службе не помеха. Я бы давно загнулся, если бы жил на одну зарплату. Вот и приходится всякими ценностями приторговывать. Серый вон знает. Сам тот еще барыга.

– Так ведь я для правого дела.

– Ну-ну. Утешай себя этим, мохнатый.

– Хватит болтать!

Я направил острие меча в сторону Соловья.

– Не хочешь по-хорошему, значит будет по-плохому.

– О да, Иван-Царевич, будет по-плохому.

Соловей начал шумно набирать воздух в грудь. И прямо на глазах начал надуваться до огромных размеров, словно живой пузырь. Ох, только бы потом воздух не выпустил из другого прохода… Его глаза налились кровью и вылезли из орбит. Ну и зрелище! Не дай бог ночью приснится.

Но это все цветочки. Ведь он готовился свистнуть в полную силу.

Если Соловей не врал, такой свист заживо сдирал кожу. А мне моя кожа еще пригодилась бы на костях.

Соловей-Разбойник дунул. Вернее, свистнул. Или все вместе.

Это скорее был не свист, а оглушительный раскат грома. Просто с нотками, отдаленно похожими на мелодию. Такое иногда и вовремя обычной грозы можно услышать.

Из черных отверстий с двух сторон единственного зуба вылетел страшный вихрь. От сильного ветра листва разом слетела со всех деревьев. А стволы пригнулись к земле. Лишь один дуб Соловья оставался неподвижным.

Василиса и Серый повалились на землю. У них это, видно, уже в привычку вошло после знакомства со мной. Но весь основной удар обрушился на меня.

Было ощущение, будто в меня разом вонзилось множество кинжалов. По всему лицу и телу появились глубокие порезы. Одежда превратилась в лохмотья. Волосы чуть не слетели с головы вместе с шапкой. Случись это все раньше, от меня реально остался бы голый скелет с обрывками мяса.

Но Соловей не учел одну вещь: я теперь настоящий богатырь. И меч у меня – кладенец. Йоу, старый!

Мои ноги стали такими сильными, что буквально вросли в землю. Я стоял такой же непоколебимый, как заколдованный дуб. Перед собой я выставил горизонтально меч. Руки тоже стали настолько мощными, что теперь я не просто мог поднять это оружие, но и удерживать его горизонтально за рукоятку.

Ярко-голубые, подвижные узоры вспыхнули еще ярче. Казалось, будто меч горит голубым огнем. Свист и вихрь, издаваемые Соловьем, словно натолкнулись на преграду. Я буквально видел границу, за которую эти ударные волны не могли прорваться.

Соловей весь покраснел от злобы и напряжения. Он свистел и свистел, заставляя Серого и Василису корчиться на земле от нестерпимого звука. В моих ушах тоже звенело, но я мог это вынести, скрипя зубами. А вот друзей надо спасать!

Я с трудом сделал шаг вперед. Затем еще. И продолжал держать меч. Постепенно загонял ударные волны обратно. И в выпученных, жутких глазах Соловья отразился страх.

Я уже приготовился проткнуть его мечом, словно воздушный шар. Но тут, сквозь нестерпимый шум, услышал незнакомый голос:

– Ой, Иван-Царевич, как у тебя давление подскочило. Ты бы берег себя! Сердце, знаешь ли, не вечное. А у мужчин и подавно – склонность ко всяким сердечным болезням. И в прямом, и в переносном смысле. Твое вон уже в кармашке у Василисы Премудрой.

Голос был довольно забавный. Напоминал древнего, доброго старичка.

Я бегал глазами туда-сюда, пытаясь понять, кто это говорит. Шею было слишком тяжело повернуть, ведь я продолжал отражать атаку Соловья.

– Да тут я, туточки! Глазки-то опусти.

Я посмотрел вниз, но ничего не увидел, кроме сверкающего меча.

– Ну? – нетерпеливо спросил голос.

– Меч-кладенец? – удивился я.

– А ты думал кто? Дракон в пальто? Ну конечно же я! Приветствую, новый хозяин!

– Ты говоришь?

– А чего бы и не говорить, коли есть что молвить?

Беседовать с мечом, конечно, было интересно. Хоть и попахивало дуркой. Но сейчас мне точно было не до разговоров. Я уже весь обливался потом. Да и все мое тело изнывало от множества мелких ран.