Пока пленника обматывали бинтами, сержант оттянул ворот его рубахи и присвистнул сквозь зубы:

— Каторжная птичка! Сидел за разбой и душегубство, ни много ни мало. Где ж вы, Платонов, таких друзей отхватили?

На коже несостоявшегося головореза виднелось зажившее клеймо в виде уже порядком оплывшего черепа.

— Допросить сможете? — кивнул я на пленника.

Так то я и сам умею вытягивать из людей информацию. Особенно из тех, кто на этом свете загостился. Вот только методы сильно удивят окружающих своей радикальностью.

А для душегуба вопросы от сурового вояки будут звучать солиднее, чем от хилого дворянчика.

Сержант на мой вопрос только кивнул.

Глаза убийцы забегали. Губы скривились в злой усмешке:

— Не твоего ума дело, служивый. Захотели пришить щенка, вот и пришли. А ты не лезь, целее будешь.

Могилевский аж побагровел от наглости. Склонился к раненому и прошипел в бледнеющее от недостатка крови лицо:

— Ах ты паскуда окаянная! Да я тебя в петлю самолично засуну и не поморщусь! А ну говори, кто подослал, не то живьём в этом лесу и закопаю!

Головорез скрипнул зубами, но угроза развязала его язык:

— Графиня это… Белозёрова. Сказала пацана извести за то, что дочку ейную опозорил. Мы люди подневольные, делаем, что велят.

Сержант перевёл вопросительный взгляд на меня

— Понятия не имею, о чём он, — я пожал плечами. — Впервые о такой слышу.

Однако в памяти всплыло лицо той женщины с площади, наполненное неприкрытой ненавистью.

Раненый, видимо оценив масштаб своих увечий, застонал и попытался приподняться на локте:

— Помилуйте, господин хороший! Спасите душу грешную, а уж я всё как на духу выложу! Про то, как графиня злодейство задумала, в подробностях расскажу!

— Не дайте ему помереть! — скомандовал офицер.

Стражники засуетились вокруг убийцы, пытаясь остановить кровь, но тщетно. С каждым мгновением тот бледнел всё сильнее, дыхание становилось всё поверхностнее. Наконец он страшно захрипел, закатил глаза и обмяк. Сквозь наспех наложенные бинты стремительно проступала кровь. Похоже, задело крупный сосуд.

— Чтоб тебя! — в сердцах плюнул сержант. — Подох, ирод! Теперь Белозёрова концы в воду спрячет, свидетеля-то и нет.

— Похоже, что так.

— Вам, стало быть, всё одно, боярин? А почему?

Я равнодушно дёрнул плечом:

— Слово какого-то оборванца против графини? Да надо мной любой судья посмеётся. Всё что нужно, я выяснил.

Бойцы порывались обшарить трупы в поисках ценностей, но я жёстко пресёк:

— Руки прочь! Боевые трофеи по праву принадлежат тому, кто забрал жизни павших. Или в вашем войске иные порядки?

Могилевский аж крякнул от удивления:

— Это вы, Платонов, где таких премудростей нахватались? И драться, вон, лихо…

— Наставник у меня был умелый, — безмятежно ответил я.

— Неужто батюшка ваш Стрельца в отставке для вас нанял? Только тот мог так натаскать…

Убеждать в обратном я собеседника не стал и позволил ему верить в собственную теорию.

Пока сержант обдумывал мои слова, я старательно обшарил тела. Широкий нож с волнистым лезвием, дубинка, две фляги — она с водой, другая с бражкой. Годится. Плюс полупостой кошель на поясе главаря.

Внутри оказалось семнадцать серебряных алтынов. В местной денежной системе я не разбирался и не мог определить, много это или мало. В найденных чуть в стороне странных котомках с парными лямками попались запасы провизии, небольшой магический артефакт для розжига, моток бечёвки и плотный свёрток, в котором обнаружилась карта окрестных земель. Весьма кстати!

Забрав трофеи вместе с удобной котомкой, я кивнул Захару и направился к телеге. Захар, всё это время не спускающий с меня глаз, запричитал вдвое громче. Пришлось прикрикнуть, чтоб угомонился.

Могилевский подступил, почёсывая в затылке:

— Скажу вам так, боярин. Ежели потребуется, я готов засвидетельствовать про слова покойника. Насчёт вовлечённости Белозёровой.

Я с усмешкой поблагодарил сержанта. Что ж, Могилевский хоть и прямолинеен как палка, но в нём чувствуется стержень воина — человека чести.

Остаток ночи прошёл тихо. Поутру двинулись дальше, оставив могилы убийц позади. Я в задумчивости поглаживал древко своего нового копья, прислушиваясь к внутренним ощущениям.