Я задумчиво побарабанил пальцами по колену. Да уж, занятная вырисовывалась картина. Вместо того, чтобы раз и навсегда извести Алчущих, люди этого мира сделали промысел из добычи полезных ископаемых, связанных с этими тварями. Приняли существование этих исчадий как данность, и даже научились извлекать из этого выгоду. Безумие какое-то!..

— А вы, верно, Холодное железо искали? — ввернул я будто невзначай, пытливо вглядываясь в лицо Василисы. — Со своим даром геоманта-рудознатца вам это легко должно даваться.

Ответом мне была гробовая тишина. Василиса осеклась. Покраснела вдруг, губы поджала. Замолчала, зыркая исподлобья. Ясно, значит, на верном пути.

Я не стал давить. Рано ещё, сама расскажет, как время придёт.

— Господин сержант, я понимаю, что вы уже и так меня спасли… — Василиса прикусила губы, нервно косясь на Могилевского. — Но не могли бы вы сопроводить меня до Покрова? Это не так далеко, а мне очень нужно попасть туда.

Сержант нахмурился и покачал головой:

— Никак не выйдет, барышня. Мой приказ — сопроводить боярина Платонова в Угрюмиху. Мы там неделю пробудем, не меньше. А после во Владимир двинемся. Тогда и тебя прихватить сможем, если пожелаешь.

Он смерил Василису тяжёлым взглядом:

— Так что выбирай. Либо с нами в деревню едешь, либо своим ходом добираешься. Другого не дано.

Девушка судорожно сглотнула. В её глазах плеснул неприкрытый страх, но тут же сменился решимостью.

— В Угрюмиху так в Угрюмиху, — процедила она сквозь зубы. — Лучше с людьми, чем одной средь лесов куковать.

Могилевский кивнул, удовлетворённый ответом.

— Всё верно. В одиночку сгинешь тут, и костей не найдут. И, да, спас тебя боярин. Именно он того выродка отогнал.

Девушка удивлённо взглянула на меня, хлопая ресницами.

Не выглядит Платонов избавителем. Ну, пускай удивляется.

Остаток вечера прошёл в привычных хлопотах. Обустроили лагерь, разожгли костёр, поужинали и выставили караулы.

Ночь, к моему немалому удивлению, прошла без тревог и сюрпризов. Ни Бездушных, ни лихих людишек. Разве что сон долго не шёл — всё прокручивал в голове байки девицы да прикидывал, что за тайный умысел у неё имеется.

Ни до чего так и не додумался. Информации слишком мало, и не только о ней, но и об окружающем мире в целом.

С рассветом двинулись дальше. Девчонку усадили в телегу, пусть себе отсыпается, набирается сил. Я же вновь взялся за тренировки, благо времени и дороги впереди хватало. Одной магией сыт не будешь, коли плоть немощна.

Весь день прошёл в пути, скрашенный разве что ленивой беседой стражников да Захаровыми прибаутками. К обеду даже Василиса приободрилась, начала вертеть головой по сторонам. То птиц высматривала, то растения придорожные.

Лишь к закату вдали показалась покосившаяся изгородь, а за ней — десяток серых изб, жмущихся друг к дружке. Угрюмиха, чудесный край и место ссылки одного удачливого висельника.

Точка, которой суждено стать местом зарождения моей новой империи.

У околицы уже толпился народ, хмурый и неулыбчивый. С дрекольем, топорами и вилами.

Разве что факелов не хватало, чтобы радушно встретить нового воеводу.

Чую уже, это местечко мне понравится.

Отряд въехал в село под аккомпанемент скрипа колёс и фырканья лошадей. Нас встречала толпа угрюмых, неприветливых мужиков — человек двадцать, не меньше. Впереди стоял сухощавый деревенщина лет сорока, чья правая рука была неестественно изогнута, явно после неудачно сросшегося перелома. Его подпирал кряжистый бородач со шрамом через пол-лица и пудовыми кулачищами, взирая на нас исподлобья. В глазах без труда читалась враждебность.

Люди держались настороженно, будто в любой момент готовые ощетиниться оружием. Я заметил несколько охотничьих ружей, а также топоры, молоты и даже пару луков. Не очень-то дружелюбный приём, ничего не скажешь.

Могилевский спрыгнул на землю и, обведя толпу цепким взглядом, гаркнул:

— Староста! Собирай людей! Всех до единого на сход!

Толпа начала медленно разрастаться, но даже в полном составе не превышала шести десятков. Здоровых работоспособных мужчин едва ли набралось две с половиной дюжины, женщин и того меньше — похоже, здесь с ними был явный дефицит. Детишек я заметил всего ничего, от силы из двух-трёх семей. Остальное население Угрюмихи составляли старики.

Когда народ более-менее собрался, сержант развернул бумагу и зычно зачитал:

— Указ его светлости князя Владимирского, — Могилевский поднял документ повыше, чтобы всем было видно алую печать. — За подписью церемониймейстера его сиятельства графа Сабурова. Повелеваю назначить на должность воеводы Угрюмихи потомственного боярина Платонова Прохора Игнатьевича. С сего дня и впредь он наделяется всей полнотой власти, дабы вершить суд и расправу именем князя на вверенной ему земле, собирать налоги и управлять селом. Всякому, кто воспротивится его воле, грозит немилость государева и кара вплоть до казни, — свернув бумагу, сержант оглядел притихшую толпу. — Кому неясно, могу повторить.