Постанывая, протягивает её мне и опять хватается за голову. Вновь с искренней тоской, так, что мне становится неловко, ноет:

— Хотел оставить под дверью! Сам не решался… За что?

Смущенно посматривая на поверженного мужчину открываю коробку. Закрываю, не смея поверить своим глазам, и снова открываю.

На бархатной подложке скромно сияет тонкий золотистый ободок с камушком.

Теперь я понимаю, что такое «разбегающиеся мысли». Это, когда у тебя в голове, на первый взгляд, лежит куча аккуратных клубочков. Ты пытаешься потянуть хоть за один конец ниточки, но все клубки разом приходят в движение и смотанные нити превращаются в запутанное кубло.

— Это что? — Подношу коробочку с кольцом ему под нос. — Тебя попросили передать мне?

— Нет, — Мужчина переворачивается на бок и довольно грубо выхватывает коробку из моих рук. — Это кольцо моей матушки.

Застываю, пытаясь связать воедино полученные сведения. Мужчина тем временем засовывает кольцо в карман и, матерясь, пытается встать на четвереньки и убраться восвояси.

— Прости, — оббегаю и преграждаю ему путь. — Это какое-то недоразумение. Я не хотела… Прости. Что происходит?

Он вздрагивает, когда я приближаюсь, и пытается отползти к другой стене.

Присаживаюсь рядом с ним на корточки и жалостливо прикладываю руку к его голове. Мне так стыдно, что я готова бежать к дракону за целебными слюнями. Чуть не убила горшком человека.

— Я думала, что на меня напали. Очень больно?

— Уже не важно, — бурчит он. — Я передумал.

— Что передумал? — Округляю глаза. Моя рука медленно сползает с его лба.

— Жениться на тебе.

Нда! Такого я точно не ожидала.

Фыркая, встаю и отряхиваю складки юбки. Наблюдаю, как мой несостоявшийся жених, придерживаясь за стены, всё-таки встаёт и, покачиваясь, направляется к выходу.

Его жалобы и тихая ругать, отражаясь эхом от каменных сводов длинного коридора, звучат, как стоны средневекового привидения. Я так и стою, глядя ему в след, размышляя о произошедшем. И жалко, и смешно, и жутковато.

Дождавшись, когда странный мужчина уйдёт, выхожу на улицу. И меня тут же останавливает пожилой возница — тот самый, с повозки которого меня украл дракон.

— Привет, красавица. — Игриво мне подмигивает. — Как прошёл день?

Настороженно обхожу его по дуге. От смущения поправляю на себе чепчик.

— Спасибо, всё хорошо.

— Не хочешь вечером сходить куда-нибудь?

— Эм… Нет.

— А, ну да. — Жуёт губами. — Но ты имей меня в виду. Потом… И, если эрл будет не против, конечно.

— Да, хорошо.

Возница уходит полностью довольный собой. Кажется, я дала ему надежду, но только сама не знаю на что.

Увидев третьего мужчину — невысокого и полненького, уверенно направляющегося ко мне, я уже не вступаю в диалог.

Просто разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, и бегу в противоположную сторону. На ходу хватаю сушившееся на верёвках белье и, прикрываясь им, как щитом, пытаюсь незамеченной пробраться обратно в свою келью.

Не скажу, что я очень стеснительна, но повышенное внимание к моей персоне меня напрягает.

Столько мужчин в Смолдеринге я не видела никогда! Что происходит? И что им всем от меня надо?

— Аккуратнее, смотри, куда идёшь!

Грозный окрик заставляет меня остановиться.

Уронив белье с облегчением бросаюсь на шею Ордане:

— Фу, наконец-то. Может быть ты объяснишь мне, что происходит?

17. Этот безумный, безумный, безумный мир

Ордана оглядывается по сторонам, будто нас могут подслушать. Недовольно поджимает губы и, уперев руки в бока, оглядывает меня сверху донизу.

Почему-то мне становится неуютно под её колючим взглядом.

— Что происходит? — Невольно делаю шаг назад.

— Ишь ты, вылезла, красивая такая! — Шипит мне в лицо. Затем хватает под руку и тащит куда-то.

Волочусь следом за ней, чуть не теряя деревянные башмаки. О чем это она? Я такая же, как всегда.

— Кудри свои распустила, тоже мне…

Кошусь на несколько светлых прядей, которые выбились из чепчика, пока я пыталась совершить попытку убийста, а потом и бегства.

Ордана затаскивает меня за угол и припирает мощным бюстом к стене замка.

— Нравится под драконом лежать, да? — Злобно щурится. — Все плюшки теперь получаешь!

Хлопаю ресницами, ощущаю себя, как школьница, которую злые бабки у подъезда окрестили «проституткой» не понятно за что.