— Меньше язвите, — посоветовал герцог и демонстративно уткнулся в бумаги. Надолго его не хватило. — До сих пор не понимаю, как позволил себя уговорить взять вас с собой.

— Вы заключили выгодную для себя сделку.

— Ох, перестаньте. — Он откинул письмо на сидение. — Я возвращаю своё и в любом случае добьюсь справедливости. Рано или поздно. А вот вы — это надолго. Вы — это навсегда.

— Дарьян пообещал найти другого целителя.

Герцог хрипло рассмеялся.

Вот что за человек! Временами я его ненавидела. И плевать, что шея горит как огнём — я его ненавидела .

«Успокойся, Лина. Это всего лишь неприятный мужчина. Ты можешь потерпеть его общество, ты сильней его желания вывести тебя из себя».

Спустя час ему пришлось меня укусить, или это сделала бы змея. Он приказал мне оголить шею и сел рядом со мной. Заставил повернуться, почти обнимая, склонился к плечу. По моему лицу скользнули кончики его распущенных сегодня волос, и в полумраке кареты укус показался не только болезненным, но и излишне интимным.

Отпустив меня, герцог вытер рот платком.

— Выглядите, будто ангел во плоти, а полны яда.

Покрывшийся чёрными пятнами платок он выбросил на снег. С пальцев сорвалась синяя молния, и от комка чёрной ткани ничего не осталось. А я всё сидела, приводила себя в порядок трясущимися руками.

И что же, теперь так будет всегда?

— Есть хоть что-то, что может избавить меня от проклятья?

— Смерть точно избавит. — Он не смотрел на меня. — Чем быстрей вы смиритесь со своим состоянием, тем будет лучше для вас.

Он не сказал, что ему меня жаль.

— Ваша жизнь изменилась безвозвратно. Примите это как данность.

Этот человек просидел рабом лампы или чего-то подобного пять сотен лет, так что знал, о чём говорил. Но всё равно я на него разозлилась.

Глава 9. Противоречия

Путь к поместью Андерсонов оказался неблизким. Мы ехали весь день. Зима, темнеет рано. Последнюю часть пути герцогу пришлось работать при свете. Из-за него я больше не могла смотреть в окно, ведь видела там лишь смазанные тени проплывающих мимо деревьев и своё отражение.

Немного понаблюдала за ползающими по крыше кареты ночными мотыльками. Магические создания источали яркий свет, смотреть на них утомляло глаза, и я почти с облегчением перевела взгляд на их создателя. Герцог всё это время работал с бумагами. В основном читал, остановки в пути использовал, чтобы написать несколько коротких писем.

У него оказался размашистый угловатый почерк и замысловатая подпись с множеством вензелей. Свернув подготовленную бумагу в форме конверта, герцог прижимал к краю листа большой палец и ждал несколько секунд. Когда убирал руку, на письме появлялась печать из красного сургуча — с короной в окружении дубовых листьев, как на дверце нашей кареты.

Последний факт я разглядела не сразу. Поначалу думала, что на сургуче остаётся отпечаток пальца.

— Любопытство до добра не доводит. Это даже вашей кошке должно быть известно, — выдал герцог скучающим тоном, не поднимая глаз.

— Простите, но здесь нет других людей, которым я могла бы уделить внимание. Только вы, и вполне естественно...

— ...для самоубийцы интересоваться моими делами, — с угрозой в голосе закончил герцог, и я невольно закатила глаза.

Вот что за человек ядовитый! И ни слова ему не скажи, и даже в его сторону не смотри — бесит! А ещё сильней бесит, когда из-за него у меня кожа на шее начинает зудеть.

Люся негромко мяукнула, и я вновь принялась её гладить. Идеальная компаньонка, она в очередной раз удержала меня от ссоры с врагом.

— Вы слишком порывисты и нетерпеливы, — заметил герцог спустя время, хотя я ни слова ему не сказала. Ни единого, чёрт возьми, слова! И даже не смотрела в его сторону — кипела от возмущения наедине сама с собой.

Сейчас тоже промолчала, а он продолжил менторским тоном:

— Вы злитесь, но даже от себя прячете злость. Вы не умеете принимать других людей такими, какие они есть. Хотите исправить их поступки, словно имеете право указывать на недостатки и требовать изменить поведение.

— Браво, Ваша Светлость. Вы непревзойдённый мастер — читаете в чужих душах, будто в открытых книгах. Или, — я сделала паузу, и он поднял на меня взгляд, — мните себя знающим, в то время как делаете выводы из ничего.

Он отложил работу в сторону и откинулся на спинку сидения. Уставился на меня с тем же вниманием, которое только что уделял бумагам и письмам. Побарабанил длинными пальцами по обивке, и я невольно заметила, что он совершенно не носит колец. Да и вообще одет слишком скромно, если вспомнить о высоком титуле и положении. Прямо кладбищенский ворон на фоне стаи павлинов. Весь в чёрном, и из украшений — всего одна скромная брошь, фиксирующая чёрный же шёлковый шарф.