Боже, как же я смеялась.

— Милая, — я обняла свою девочку на прощанье, — поверь, Чёрный герцог не в моём вкусе. Я уже не так молода, чтобы мечтать о таинственных незнакомцах в чёрных одеждах и с печатью страданий на красивом лице.

Когда Анжела ушла, я всё ещё думала о герцоге. С таким человеком, как он, меня могло связать только проклятье. В противном случае я бежала бы от него со всех ног. Куда приятней было бы иметь дело с добродушным весельчаком, но нить моей жизни оказалась в руках человека совершенно другого типа.

— Вы опоздали, — первое, что он изволил мне сообщить утром, когда я спустилась к ожидающей меня карете. Оглядел мои вещи — уложенные в четыре больших чемодана — и принял страдальческий вид.

Герцог не поздоровался и не удосужился изобразить хотя бы подобие дружелюбия. Стал единственным мужчиной, встреченным мною сегодня, от которого мне не досталось ни единого комплимента. Не то чтобы я их ждала от него. Это лишь утвердило меня в мнении, что я хорошо поняла характер герцога Валентайна.

К слову, шёлковое дорожное платье винного цвета и шубка заслуживали и второго, и третьего, и десятого взгляда, восторгов и похвал. Шляпка тоже была хороша, как и тонкая вуаль, и муфта из пушистого чёрного меха, в которой так приятно греть руки.

Мне следовало ответить ему той же монетой.

— Я тоже не рада вас видеть, Ваша Светлость.

Забралась в карету, расправила юбки и уставилась на него, усевшегося напротив.

— Что это? — спросил он, когда мне подали переноску с Люськой.

— Моя кошка. Она поедет с нами.

Пришлось подождать, когда он перестанет бросаться суровыми словами и возмущёнными взглядами.

— Вы можете разорвать сделку с моим зятем, — спокойно заметила я, когда он наконец замолчал, — и потерять миллионы из-за какой-то кошки. Возможно, я умру из-за вашего решения отказать мне в помощи, но умирать я буду, смеясь.

— Где ваша горничная? — спросил он другим тоном.

Невольно вспомнилось, как молоденькая горничная, краснея, бледнея и дрожа всем телом, упала мне в ноги и молила не брать её с собой. «Позволить жить», — так она говорила, размазывая по лицу крокодиловые слёзы. Перед герцогом испытывала почти животный ужас, была уверена, что, если отправится со мной — никогда не вернётся назад. Рассказывала ужасы про его замок, про него самого.

— Думаю, справлюсь и без неё.

— Компаньонка?

— Аналогично.

Он приподнял брови, хмыкнул, внимательно разглядывая меня.

— Тогда ладно. Замена болтливой женщины на молчаливую кошку меня устроит.

Мужчина воспользовался тростью, чтобы стукнуть в потолок кареты, и приказал ехать.

— Почему мы не воспользовались порталом? — спросила я.

Он не ответил, погрузившись в изучение бумаг.

Ну что же. Помнится, он требовал не болтать. А я, слава местным богам, вовсе не стремилась становиться его развлечением.

Карета покатилась по двору, заметно подпрыгивая колёсами на брусчатке, и я уставилась в окно. Смотрела наружу, пока могла видеть королевский замок. Затем достала Люську из переноски, и та вскоре заурчала, пригревшись у меня на коленях. Виды за окном из городских сменились заснеженными полями.

С ним оказалось приятно молчать. Он не замечал меня, я его — ну прямо идиллия.

— Если вы проголодались, или вам нужно остановиться, скажите об этом, — внезапно произнёс герцог.

Я подняла голову, но он вновь изучал какие-то бумаги, и мой взгляд остался без ответа. Люська толкнулась головой в замершую ладонь, и я вновь начала её поглаживать.

Она моё спасение от одиночества, вместе с ней мы пережили худшие часы осознания, что Анжела может никогда не вернуться. Сейчас я знала, где моя дочь, что с ней всё хорошо, и только это имело значение.

— Почему вы улыбаетесь?

В этот раз герцог смотрел на меня. Между густых бровей пролегла морщинка.

Я улыбнулась ещё шире.

— У меня всё хорошо. Вы согласились лечить меня, моя дочь в безопасности, внук растёт, а зятя и поругать толком не за что. Моя жизнь прекрасна.

Я резко выдохнула, ощутив укол в шею. Проклятье проснулось, но это не было болью, так — ерундой.

— Меньше врите себе, это бесполезно, проклятье всё равно чувствует ваше отчаяние, — посоветовал герцог. — Впрочем, ваше дело. В поместье Андерсонов мы будем участвовать в званом ужине и останемся на ночь.

— Как вы представите меня?

— Как свою спутницу. Оставить вас в карете на весь вечер и ночь кажется мне нерациональным. Ещё заболеете.

— Ваша предусмотрительность и любезность не знает пределов, — чётко проговаривая слова, заметила я.