— А чего его разыскивать? — равнодушно зевает Татьяна. — Он в подвале под кладовой заперт. Ещё с тех пор, как отец в первый раз на Изнанку отправился.

— Откуда ты об этом знаешь? — спрашиваю, не скрывая собственного удивления. — Или это шутка такая?

— Ничего не шутка, — обижается сестра. — Мне папа сам показывал: длинный такой камень, белый и гладкий, как яйцо. Только формы другой. У самой дальней стены лежит, в мешковину завёрнутый: неделю назад проверяла.

Так, кажется проблема поиска разрешилась сама собой. Оно и к лучшему: больше времени для семьи останется.

— Можешь мне чуть позже показать точное место? — спрашиваю сестру, раздумывая, как двигать эту каменюку с места. — Осмотрю его поближе, тогда решу, что делать дальше.

— Да чего ждать-то? Пойдём сейчас! Как раз матушке время дадим с подарком внимательно разобраться, — Татьяна вскакивает и тянет меня за руку. — Ну, чего расселся-то?

— Идите и будьте осторожны, — напутствует Елена Львовна. — Главное, головы не расшибите. Вдруг где на полках что-нибудь неаккуратно уложено?

— Ну мама! У нас даже свет есть! — машет сестра рукой с кольцом. — Не пропадём мы!

Девочка уверенно выдвигается первой. Я иду следом, размышляя, насколько отвык полагаться на других.

Если быть точным — вообще никогда не полагался.

А теперь, видно, придётся учиться. Надо же с сестрой доверительные отношения налаживать.

Кладовка обнаруживается в противоположном от столовой конце дома.

Пробираемся через саму комнату, минуя пыльные ящики и холщовые мешки, набитые старыми вещами. Татьяна на всю катушку пользуется «Потоком света», облегчая наше передвижение.

Наконец добираемся до дальней стены и в полу обнаруживаем люк, закрытый тяжёлой деревянной крышкой.

Двумя руками натужно поднимаю её край, а после — откидываю в сторону. Луч света кое-как рассеивает темноту, выхватывая каменные ступени, уводящие вниз.

Достаю из сумки и надеваю на голову линзу, которой пользовался на Изнанке при переходе через пещеру.

Решаю:

— Спущусь первым. А ты — сразу за мной, — сестра недовольно надувает губы. — А то вдруг давешние кредиторы туда подкоп вырыли, чтобы нашим добром поживиться?

— Тогда обязательно отправимся по следам. И в этот раз они точно не сбегут! — позабыв об обиде, кровожадно ухмыляется Татьяна. — Будут знать, как в чужой дом вламываться без спросу.

Подвал оказывается совершенно пустым — за вычетом здоровенного лежащего на полу предмета, накрытого мешковиной. Зря переживал насчёт похищения — такую махину мы даже все впятером с места не сдвинем.

— Вот он, на своём месте лежит. Чего ему сделается! — сестрёнка тычет пальцем свободной руки в свёрток.

Попутно обшаривает лучом света из перстня углы помещения. И удивляется:

— Как же могуч Покровитель! С обычным фонарём я никогда бы не сумела рассмотреть всё так внимательно.

— Пользуйся случаем, — хмыкаю.

Подхожу к находке и разворачиваю ткань.

Внутри — гладкая белая каменная плита, примерно пяти шагов в длину и двух — в ширину. Интересно, как эта штука должна с Алатырем взаимодействовать?

— Его, наверное, включить надо? — Татьяна с задумчивым видом обходит постамент по кругу, насколько позволяет стена. — Ты знаешь как?

— Нет, но есть одно предположение, — сую руку за пазуху, доставая коробочку с куском янтаря, полученным от Медянкина. — Смотри, что у меня есть.

Вынимаю обломок Алатыря и, недолго думая, кладу его на середину плиты.

Ожидаю хоть какой-то реакции — но не происходит абсолютно ничего. Сестра, внимательно наблюдающая за процессом, трогает меня за руку:

— Может, ты что-нибудь не так делаешь?

— Не знаю, — пожимаю плечами. — Попробую осколок на другую сторону перевернуть.

Тянусь за янтарём, упираясь рукой с перстнем в постамент для большего удобства. Раздаётся странный гул — и плита начинает испускать молочно-белое свечение.

Татьяна вскрикивает, вцепляясь в меня:

— Кирилл, что это?

Но я не успеваю ответить. Свет заливает всю комнату, поглощая свободное пространство до самых стен.

— Держись за меня! — только и успеваю крикнуть, прежде чем перед глазами остаётся лишь бескрайнее белое пространство, несущееся навстречу.