— Осторожненько встаём.

Мы медленно поднялись с кровати и побрели к столику с принадлежностями для умывания.

Несмотря на видимость, что фраза Райли о колокольчике и прислуге благополучно прошла мимо моих ушей, задумалась я над ней всерьёз. В самом деле, сегодня он наваливался на меня куда меньше, да и выглядел бодрее. Температура, конечно, не спала, но с незажившей раной она и должна была оставаться субфебрильной. Я, в принципе, могла выдержать и третью ночь в кресле, но зачем совершать подвиг, без которого можно обойтись? И потому, когда в замок приехал Этельберт, я после осмотра и перевязки поинтересовалась, насколько разумно было бы оставить раненого на ночь одного.

— Полагаю, к этому нет противопоказаний, — поразмыслив, ответил врач. — Если, разумеется, к ночи не случится внезапного ухудшения.

Я кивнула: да, подождём. Проводив Этельберта, влила в себя чайник крепкого чая и отправилась смотреть, как движется работа по внутренней доделке теплицы. Там оставались сущие мелочи, и мне не терпелось поскорее вселить туда первых «жильцов».

Вечером состояние Райли осталось по-прежнему стабильным. Ужинал он, как доложила Рона, тоже с аппетитом, и я решилась. Строго-настрого наказала служанкам при малейшем шуме из комнаты «господина управляющего» спешить туда и будить меня и предупредила Райли, что сегодня он ночует один.

— Замечательно, — с серьёзным видом кивнул он. — Вам нужно как следует отдохнуть.

Я невесело усмехнулась: зеркало уже второй день подряд сообщало мне то же самое. И с преувеличенной суровостью сказала:

— А ты не геройствуй. Что-то понадобится — сразу зови прислугу.

Губы Райли тронула мягкая улыбка.

— Не тревожьтесь, моя леди. Всё будет хорошо. Отдыхайте.

И с этим напутствием я ушла в свои комнаты.

Тёплая ванна с лавандой, чистая сорочка, мягкая постель. Прохладный воздух, напоённый тонким запахом далёкого моря. Ласковая темнота и запертая на всякий случай дверь. Что ещё нужно, чтобы как следует выспаться?

Вопрос, на который у меня не было ответа, хотя полночь давно миновала. Я ворочалась на благоухавшем свежестью бельё и никак не могла призвать к себе сон. Мне было то жарко, то холодно, то неудобно, то тревожно из-за почудившегося звука. Лезли в голову мысли о Каннингеме: где он сейчас, что задумал? О разводе: надо узнать имена и адреса лучших столичных адвокатов, списаться с ними, а то и поехать на очную консультацию. О празднике: всё ли предусмотрела и заказала? Всех ли пригласила? И конечно же, я не могла не думать о Райли: только бы рана зажила без осложнений! Всё остальное потом, сначала пусть он поправится!

А внутренний голос нашёптывал: «Слишком много участия, слухи наверняка поползли. Нужно быть осторожнее, нужно скрываться. Пока Каннингем не даст развод…»

А если не даст? Если юристы не смогут найти лазейку? Если у нас останется только один путь?

«Мезальянс. Плохой вариант. Высший свет ещё простил бы любовника-ровню — в конце концов, многие так и живут. Но с такой разницей в положении…»

Плевать на высший свет.

«Репутация. Может сказаться на заказах».

Я крутилась на постели, словно на листе раскалённого металла, и наконец не выдержала. Поднялась, зажгла свечу и решительно накинула капот.

Пойду в кабинет: посижу немного над документами или возьму какую-нибудь книжку. Отвлекусь.

Но стоило мне выйти в коридор, как ноги сами понесли в сторону лестницы, а по ней — вниз, на половину прислуги.

«Просто проверю, как он, — убеждала я себя. — Загляну на минуточку и сразу уйду. Меньше всего нам нужны поводы для новых сплетен».

Преисполненная решимости так и поступить, бесшумно открыла дверь в комнату Райли и тенью просочилась внутрь.

Огонёк свечи разогнал царившую темноту, и я поспешила прикрыть его ладонью: не хватало ещё разбудить спящего. А в том, что Райли спал, не было сомнений: напряжённый слух улавливал в тишине его мерное дыхание. В неплотно зашторенное окно заглядывала любопытная луна, и я, подумав, вообще задула свечку. Подождала, пока глаза привыкнут к призрачному полумраку, и на цыпочках приблизилась к кровати. Поставила подсвечник на стол (в лунном свете казалось, что розы в вазе тоже источают слабое сияние) и заглянула Райли в лицо.

Глубокий сон расслабил строгие черты, отогнал обычную хмурую сосредоточенность. Только между бровей лежала тонкая морщинка да горечь по-прежнему жила в опущенных уголках губ. И что я могла ей противопоставить? Я, которая после двух суток жёсткого недосыпа, не смогла уснуть в своей постели.

Одинокой постели.

— Всё будет хорошо.

Легко, как бабочка крыльями, я коснулась губами морщинки в межбровье.

Всё будет хорошо, только поправляйся.

Немного отстранилась да так и замерла в неудобном полунаклоне, встретив чернейший взгляд открытых глаз.

— Мэри.

Жёсткая горячая ладонь легла на щеку, и я потупилась в глупом смущении. Господи, столько лет, а краснею как школьница.

— Моя Мэри.

Движение навстречу — нет-нет, тебе нельзя напрягаться! И как лепесток слетает на землю с пышного розового куста, так и я соскользнула вниз, в горячечные объятия.

Навстречу самому первому, долгожданному, горько-сладкому поцелую.

— Люблю тебя, моя Мэри.

— И я тебя. Джейми.