Люди зашевелились, устало кивая. Радослава увела Елисея и Светозара в дальнюю комнату, где уже лежал Муран. Скоро в доме остались только я и Горислав.

Мы сидели у камина, где тлели последние угли. Горислав чистил свой нож, время от времени поглядывая на меня.

— Ты не похож на них, — внезапно произнес Горислав, его низкий голос разрезал тишину, словно нож.

Я медленно поднял бровь, ощущая, как холодный ветер с улицы пробирается под плащ. В его словах была не просто констатация факта — в них звучало что-то вроде… уважения?

— На кого?

— На людей князя. – Горислав скрестил руки на груди, его темные глаза сверкнули в свете дымного факела. — Я с самого рождения живу в этом городе. Всю свою жизнь провел тут. Застал и хорошие времена, и плохие, и самые тяжелые.

Его голос дрогнул на последних словах, будто за каждым из них стояли годы боли, голода, потерь. Я молчал, давая ему продолжить.

— И князь сюда отправлял уже людей. И управленцев, кого здесь только не было. Горислав усмехнулся, но в этой усмешке не было радости — только горечь. — Они приходили, отдавали приказы, прятались за спинами солдат. А потом исчезали, бросив нас на произвол судьбы. Но ты… ты другой.

Он посмотрел на меня так пристально, будто пытался разглядеть что-то в глубине моей души.

— Ты сам сражаешься. Идешь вперед. Не отправляешь людей на смерть. Это… заслуживает уважения.

Я кивнул, ощущая, как в груди разливается тепло. Не гордость — нет. Скорее, твердая уверенность. — Я хочу восстановить этот город. Вернуть ему былую славу.

Мои пальцы сжались в кулаки сами собой, будто тело отзывалось на скрытую энергию, пульсирующую в стенах этих древних улиц.

— Я чувствую, здесь есть магия. Здесь есть сила.

Горислав нахмурился, его плечи напряглись.

— Но князю это будет не по нраву. – Он бросил взгляд на дверь, словно ожидая, что за ней кто-то стоит. — Первое время мы не могли понять, почему он перестал нам отправлять провизию. Думали, источник иссяк. Но я… я думаю иначе.

Он замолчал, словно боясь сказать лишнее.

— Мне интересно, — я сделал шаг вперед, голос звучал тише, но тверже. — Расскажи, что ты об этом думаешь.

Горислав задумался, затем тяжело опустился на стул. Дерево жалобно скрипнуло под его мощным телом. Он сцепил пальцы в замок, наклонился вперед, и в его глазах вспыхнул огонь давней догадки.

— Я думаю, у князя не было возможности управлять этой магией. Он произнес это почти шепотом, словно даже стены могли его предать. — Она была слишком сильна. И в какой-то момент он решил, что лучше ее… запечатать.

Мои пальцы сами собой потянулись к кристаллу у пояса. Я вспомнил, как магия текла по моим венам — плавно, уверенно, будто всегда была частью меня.

А князю не удалось.

Мысль пронзила меня, как молния. Может, в этом и есть разгадка?

Магия подчинялась мне так легко, словно признавала хозяином. Но почему? Потому что я сильнее? Или… потому что она моя?

Воспоминания, чужие и в то же время мои, всплывали в сознании обрывками. Настоящий Зоран не справился. У него не хватило воли.

Но у меня — хватит.

И, возможно, именно поэтому магия отвечала на мой зов без сопротивления.

— То есть ты думал, он решил бросить вас на погибель?

Горислав медленно кивает, его грубые пальцы сжимают край стола, оставляя вмятины в старой древесине. Он долго молчит, будто взвешивает каждое слово, прежде чем выпустить его на свободу.

— Раньше я не осмелился бы сказать это вслух. – Его голос звучит хрипло, словно ржавые петли. — Боялся. В городе было слишком много его людей, его ушей... Но сейчас... Он окидывает взглядом полуразрушенную комнату пустые бочки и закопченные стены. — Сейчас я понимаю — терять уже нечего.

Я чувствую, как в груди разгорается знакомый огонь — не ярость, а холодная, обдуманная решимость.

— Все верно. Нам нечего терять, а значит, пришло время защищать себя самим. – Мои пальцы непроизвольно сжимаются в кулак. — Я больше, чем уверен: князь скоро снова пошлет сюда своих людей. Не знаю, почему он решил не казнить меня сразу, а отправить сюда, будто на заклание…

Губы сами растягиваются в оскале, в котором нет ни капли веселья.

— Но он не знал, с кем связался.

Горислав вдруг смущенно отводит взгляд, почесывает щетинистую щеку.

— Ну, прости, Зоран... – Его голос неожиданно становится тише. — Я, конечно, видел тебя в бою. Видел, что ты делаешь для своих людей. Но... – Он делает жест, будто обмеряя мое тело взглядом. — На первый взгляд ты не выглядишь как... ну, знаешь. Сильный. Мужественный.

Я не могу сдержать короткий хриплый смешок.

— Это всего лишь тело, Горислав. – Пальцы касаются груди, где под кожей бьется сердце — ровно и мощно. — Главное — что внутри.